Глубина

- Слушай, а не хочешь вступить в наш отряд в качестве почётного члена? – неожиданно предложил Марат. – Мы даже ялтинским профессионалам фору можем дать. Конечно, хвастаться нехорошо, но мы действительно считаемся крутыми. Районное общество ОСВОД новым катером обещало премировать за успехи.

- А прежний куда? В музей? На нём ведь отметок, как на истребителе воздушного аса.

Ни один мускул не дрогнул на лице Марата, только глаза его перестали улыбаться. Спасатель понимающе покачал головой и перевёл недобрый взгляд куда-то вдаль.

- Да, знаю: местные алкаши и тунеядцы распускают слухи, что это якобы «зарубки смерти». Ещё много всякой ерунды распространяют, чтобы вымарать нас в грязи. Меня «перевозчиком смерти» Хароном прозвали. - Марат покосился на Гордея и пояснил: - За глаза конечно. Кто рискнет мне прямо такое сказать…

- Зачем им это?

Марат осклабился в жёсткой улыбке.

- Не могут нам простить, что мы их беспощадно штрафуем и обличаем в комсомольской стенгазете. У нас война идёт со всякой здешней плесенью. В открытую схватится с нами у них кишка тонка. Вот они и рассказывают всем, что мы деньги на чужом горе зарабатываем. Полная чушь конечно… Хотя бывает, что убитые горем родственники на коленях молят помочь, любые деньги обещают.

- И что, тогда берётесь?

- Если только есть такая возможность, то без всяких денег помогаем. Хотя по тарифу за каждого найденного утопленника спасателю 35 рублей полагается премиальных. Только нам комсомольская совесть не позволяет «чёрные» деньги брать.

Но в посёлке есть старатели-мародёры, которые цепляются за такие заказы. Даже спасателями себя именуют - крысы! А ещё я их стервятниками называю. Они специально обхаживают родственников, чтобы сорвать с них куш. Поймать стервятников за руку сложно. Больно уж осторожные гады! Мы хотели с ребятами спалить к чёртовой матери их волчье логово в лесу, но участковый нам запретил. Он у нас большой законник.

Гордею послышалась плохо скрытая дерзкая усмешка в последней фразе, и он не ошибся.

- Ну, ничего, однажды шакалы угодят в капкан, - загадочно ухмыльнувшись, пообещал Марат. – Недавно они пронюхали, что им светят тысяч десять призовых и совсем ошалели от жадности. Потеряли осторожность.

Гордею вспомнилась убитая горем Инга возле забора городского морга и её слова о том, что Элем согласился отдать свою машину за то, чтобы некие «спасатели» отыскали труп исчезнувшего Вали.

- Так что постороннему человеку непросто разобраться, где тут у нас добро, а где зло – эта фраза Марата вывела Гордея из состояния задумчивости. В ответ у него вырвалось:

- Ничего, я разберусь!

- Вот как? – Марат пронзительно посмотрел в глаза приезжему парню, ловя в них признаки пустого позерства, но Гордей уверенно выдержал его взгляд.

В это время оставшиеся без учительского надзора ребята за спиной своего инструктора затеяли по какому-то поводу шумную бузу, так что он вынужден был срочно свернуть разговор:

- Тогда желаю удачи! И подумай ещё о моём предложении вступить в нашу дружину. Если надумаешь, выдадим удостоверение и почётный нагрудный знак.

- Спасибо, я подумаю.

- По нему, между прочим, пиво без очереди отпускают в железной бочке на берегу - Подмигнул на прощание Марат, и протянул руку для рукопожатия. На его правом запястье под спортивной курткой были только простенькие часы. На левой же руке он вообще ничего не носил: это Гордей уже успел на всякий случай проверить, будто случайно задев собеседника в разговоре.

*

- Здоров, морячок!

Знакомый голос Михалыча за спиной удивил Гордея своей неожиданностью. Ведь когда он заходил в калитку двор был пуст. Парень обернулся и очень близко увидел добрые и отчего-то печальные стариковские глаза. Гордей кивнул в ответ и озабоченно пробормотал:

- Здрасьте, Василь Михалыч.

«Интересно, как он сумел подойти? Не слыхать ведь было шагов», — уважительно подумал Мазаев, с любопытством ожидая, что скажет ему старик.

- Ну как дела? – поинтересовался он, смешно двигая кустистыми бровями, будто поочерёдно подмигивая обоими глазами.

- Нормально.

Старик указал куда-то кивком головы и несмело начал:

- А я тут это... - И покраснел, тяжко продолжительно вздохнул, достал платок из кармана, вытер им слезящиеся глаза, высморкался. И как-то странно уставился на парня мокрыми глазами побитой собаки. В последние дни бывший фронтовик сам на себя не был похож.

- Ну как дела? – снова спросил, будто не решаясь заговорить о том, ради чего остановил парня.

Гордей ждал. Наконец дед решился:

- Я с соседом договорился: он тебя завтра поутру с собой в город возьмёт.

- Зачем? - не понял Гордей.

- Уезжай ты отсюда, мил человек, а? – горячо принялся убеждать его хозяин. - Ну зачем тебе это?

- Что «это»?

Казалось, Михалыч растерялся, не зная, как именно сказать.

- …Тебе лучше меня известно, - наконец нашёлся старик. - Сам знаешь!

- Нет, Михалыч, спасибо, но я ещё поживу несколько денёчков. Я вот кое-какое снаряжение в прокате взял - Гордей продемонстрировал авоську, из которой выглядывала трубка для подводного плавания. - Хочу понырять тут у вас.

Михалыч помолчал какое-то время, разглядывая что-то на дереве, и вдруг посмотрел парню прямо в глаза, и посмотрел так, что Гордей этого взгляда не выдержал.

- Ты, мне - сынок, как мой Никитка, - сказал Мазаеву старик почти шёпотом, но в голосе его явственно чувствовалась слеза. - Я тут было захворал совсем. Так всё болело кругом, не знаешь куда деваться. Ведь каждая косточка, каждая! В госпитале после ранения так не болело, как тут. Всё кругом. И днём и ночью, и днём и ночью. Только кости тут не при чём, душа моя так страдает.

Старик поднёс к глазам свою единственную руку и, страдальчески нахмурив лоб, стал разглядывать кисть руки, сгибая и медленно разгибая узловатые, почерневшие от земли, заскорузлые пальцы. Впечатление было такое, что в руке его и гнездилась страдающая часть души. Михалыч зажмурился и завыл вдруг, и из его зажмуренных глаз брызнули слёзы:

- И за что мне такое? За что?

Гордей никак не ожидал этого и совсем растерялся:

- Да что произошло, Михалыч? Что-то с Клавдией Николаевной случилось? С внуками?

- Нет, с Клавдией всё замечательно, - всхлипнул старик. - Просто замечательно. Сидит в доме телевизор смотрит, блины трескает. С внуками тоже всё замечательно…

И он ещё раз повторил это слово, в которое вкладывал какой-то свой особый смысл:

Просто за-ме-чательно.

- И сейчас тоже болит? - участливо спросил Гордей. – Может к доктору надо съездить?

За спиной Гордея где-то треснула ветка.

Михалыч встрепенулся, вытянул шею, и сразу съёжился, острые плечи его согнулись, будто под навалившейся тяжестью.