Елена Кисель - Аид. Любимец судьбы

Вижу, только глупости какие-то. Вижу, как встают

два чудовища – а тела остаются лежать на месте. Вижу, как

они недоуменно крутят головами – будто их тоже посетило

что-то такое, что никогда не должно было к ним прийти.

А потом их весело глотает тьма – уходят, чтобы не

попадаться на глаза мальчику с мечом.

– Что ты делаешь с ними?

– Убиваю.

Это он сказал почти стеснительно. Обыденно так.

– Ты отнимаешь жизнь этой штукой? – потянулся

бессознательно к тусклому, зовущему лезвию. Мальчик сто-

ял неподвижно, а смотрел непонятно.

Вот Ананка вдруг подала голос.

– Маленький Кронид… а ты уверен, что хочешь та-

кую игрушку?

Пальцы коснулись металла – не того, убитого веками,

который резал ноги в темнице времени. Живого и бьющего-

ся под кожей. Черная гладкость – гуще тьмы, которая здесь

царит. Я положил ладонь на холодное лезвие – и оно отклик-

нулось. На мое молчание – своим, неслышным призывом…

Еще бы не хотеть.

Я поднял взгляд и встретился глазами с сыном Эреба

и Ночи. Он смотрел испытывающе.

Слова – шелуха. Слова здесь, в темноте и безвреме-

нье, не нужны…

«Воин, – говорили его глаза. – Ты – воин».

23

Я покачал головой.

«Неважно, что ты думаешь. Неважно, разишь ли. Ты

– воин. Хочешь, я научу тебя?»

«Чтобы я тоже мог убивать?»

«Чтобы ты мог выбирать – поднять меч или нет.

Поднять меч могут только те, кто умеет…»

«Что делают остальные?»

«Они сражаются не мечом, а своей сущностью».

«Разве меч – не твоя сущность?»

«Мой меч – моя. Я родился с ним, он часть меня, мо-

его сердца и моих крыльев. А для тебя сгодится любой, к

которому ты прибегнешь, если захочешь».

Откуда взять меч – я не спрашивал. Перебрать же-

лезный хлам (сто шагов налево, обогнуть кучу костей и не

попасть ногой в лужу чего-то гнилого). Выбрать наобум: раз

любой, значит, любой…

Вот этот кривой и немного зеленый, например.

Шершавая рукоять легла в ладонь ободряющим холодом.

«Готов? Отражай!»

Удар – быстрее смешка Ананки.

«Ногу назад! Выпад! Режущий! Защиту снизу!

Обходи! Руби!»

Вздыхал где-то во тьме и безвременье вожак тварей

– ворочался, шипел под нос: «Бог… страшно… не боится?»

Долетало урывками – сквозь звон клинков, в котором

я тонул почти как перед этим – во тьме…

Вот только теперь тьма была вокруг – не во мне.

Сторонилась двоих сумасшедших, которые носятся по брюху

Крона, размахивая мечами: не ровен час истыкают, мальчишки!

Не было ни кипящей в венах силы, ни упоительности

танца – только азарт, упрямство, до боли в мышцах…

«Не увидел препятствие. Прижмись. Здесь экономнее.

Взмах! Коли. Ускользай. Еще!»

Я учился.

24

* * *

Позже Посейдон будет крутить у виска: «Как-как ты

это делаешь?!»

Сейчас я помню тот миг, когда он впервые при мне

взял трезубец – и начал разить им так, будто тот был его

дополнительной рукой.

Зевс метал молнии, будто пальцем указывал.

А я учился.

Обращаться с оружием – не смешно ли?

«Сверху! Открылся. Больше силы. Блокируй!

Отступи! Теперь вперед».

Мы молчали: слова были не нужны.

Все равно слушать надо не ушами.

Я слушал – кожей, стучащим сердцем, бьющейся

жилкой на виске.

Он отдавал команды – взглядом, жестом, взмахом

клинка…

И лицо начало казаться не таким каменным – или

темнота и тут обманывает?

«Атакуй. Больше напор! Шаг! Скрестить! Отстаешь».

– Играются… – ядовито шипит вожак тварей, мало я

ему навалял, ничего, еще наваляю…

А чего б не поиграть – мальчишки мы или кто?

В наставники и ученики, например.

Меч чуть не вывихнул запястье: подставил под прямой

удар. Изжеванное временем бронзовое лезвие раскрошилось

под напором более твердого противника. Острые осколки по-

сыпались на ноги, в кулаке остался бессмысленный огрызок.

«Поищу еще один».

Грудь ходила ходуном, будто раз тридцать разбежал-

ся и прыгнул на стену отцовского брюха.

Сын Ночи покачал головой. Подвесил свой клинок

обратно на пояс.

25

На этот раз он даже не запыхался.

«Я бездарно дерусь?»

«Бездарно. Пока что».

И вслух, глядя поверх моей головы:

– Мне пора.

Он отступил назад, полуприкрыв глаза и как будто

откликаясь на неслышный зов, хотя темнота вокруг молча-

ла, и даже тварь-вожак утихла на время.

– Куда?

– Пора, – повторил он и развел крылья.

Тут я только понял, что это крылья. Черные крылья.

Железные крылья – как его меч.

– Ты вернешься?

– Я – Танат-Смерть. Сын Ночи и Эреба.

Голос у него был в тот миг острее клинка. А уж

взгляд…

– И? – сказал я.

Меч ударился в щит. Морозящий холод взгляда пото-

нул в темноте встречного.

Дрогнула бровь Таната-Смерти.

– Что «и»?

– Ты – Танат-Смерть, сын Ночи и Эреба. Я – Аид, сын

Крона. И?

– Что «и»?!

– Ты научишь меня? Вернешься?

Губы на лице, выплавленном из адаманта и закален-

ном в подземных горнилах, сжались чуть плотнее.

– Увидим.

С режущим звуком всплеснули железные крылья – и

сын Ночи и Эреба растворился среди мрака.

Шипело и сопело чудовище из темноты – зализы-

вало раны.

– Боишшшшься? – поддразнил я.

26

Рыкнуло, но заткнулось тут же. Ну и пусть сидит.

Можно было бы пойти и дорезать его, что ли, да на ком по-

том тренироваться будешь? На Ананке?

Эта, кстати, как ждала – подала голос из тьмы:

– Знаешь, маленький Кронид… Этого сына Ночи не

принято просить возвращаться .

– Почему?

– Из-за того, что несет с собой его клинок .

– И что теперь?

– Как это – что?

– Он не вернется, что ли?

– Вернется, невидимка. Если… позвать.

– Как?

Тьма залилась сотней острых колокольчиков – смехом.

* * *

– У-у-у-у! Хссс! Отвяжис-с-сь, последыш-ш-ш…

Верткий он оказался. Ну, этот, вожак. Я его, скотину,

мечом из засады, а он рану зарастил и в бега, а видит он в

здешнем мраке лучше меня, а мне среди куч этого старья

как бы ноги не переломать.

Хрустнул чей-то череп под пятой – кажется, того,

шестирукого, он еще огнем плеваться пробовал. Проехал

ногой по потекам черной слизи, удержался, только малость

оцарапался…

Ничего, достану.

– Ага – боишься?

– Хс-с-с… испугаешш-шь… бе-ш-ш-шеный…

И ругательства вдогонку. Разговаривает он не очень

гладко, а вот ругается здорово, это я после третьей схватки

усвоил, когда хвост ему обрубил. Хвост отрос, у этого гада

все отрастает, но вот то, что грянуло из пасти…

27

Крона – и того на икоту пробило.

– Иди сюда, кому сказано!

Молчание в ответ. Хоть бы ругался, что ли, так слыш-

но, куда он уполз. Тьма нынче капризна: антрацитово-си-