Наталья Долинина - Предисловие к Достоевскому

Заграничное путешествие началось с уже знакомых До­стоевскому мест: прежде всего, Дрезден с его знаменитой Дрезденской галереей, затем Баден-Баден, потом Швей­цария...

Достоевский был счастлив, показывая жене те картины, которые запомнились ему еще с первого заграничного пу­тешествия.

Из Швейцарии они переехали в Италию, где жили дол­го — в разных городах: Милане, Флоренции, Венеции... До­стоевский в эти заграничные годы обдумывал планы своей будущей работы, приготавливался к созданию своих послед­них романов, мечтал о том, что в России будет издавать свои публицистические статьи, придумал название книги статей: «Дневник писателя».

За границей родилась у Достоевских первая их дочь Со­ня. Достоевский нежно полюбил ребенка, но девочка прожи­ла только три месяца. Писатель мучительно пережил смерть дочери. Анна Григорьевна вспоминала: «Такого бурного от­чаяния я никогда более не видела». Сам же Федор Михайло­вич писал поэту Майкову: «Это маленькое трехмесячное со­здание, такое бедное, такое крошечное — для меня было уже лицо и характер». В отчаянии от своей потери, Достоевский рассказал Анне Григорьевне всю свою жизнь: печальную юность, еще более печальные годы каторги и ссылки... Ему казалось, что судьба посылает ему удар за ударом. Только новая работа могла поддержать Достоевского. Такой рабо­той оказался роман «Идиот». Уже после окончания романа у Достоевских родилась вторая дочь — Любовь. Но ни она, ни другие дети, родившиеся позлее, не могли заставить роди­телей забыть об их первой, так недолго прожившей дочке.

Все-таки Достоевский вернулся в Россию не одиноким, не измученным человеком. У него была теперь семья, была верная подруга, готовая взять на себя часть его дел и хлопот.

Достоевские должны были теперь начать совсем новую жизнь, основать семейный дом. Лето 1872 года они про­вели в Старой Руссе, и Федору Михайловичу очень понра­вился этот маленький городок, где с этих пор они стали жить подолгу. Старая Русса описана в «Братьях Карамазовых» под названием Скотопригоньевска, и до сих пор некоторые дома там не перестроены, хранят па­мять о Достоевском и бережно оберегаются жителями города.

Достоевскому оставалось жить меньше десяти лет. Но эти годы были очень значительными в его творчестве. В Ста­рой Руссе он написал роман «Подросток», впереди были «Бесы» и «Братья Карамазовы». Теперь он был уверенным в себе писателем и общественным деятелем. Анна Гри­горьевна избавила его от де­нежных неурядиц, от то­ропливой работы, он мог спокойно

писать.

ЧАСТЬ I I I

...От высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только... замученного ребенка...

Ф. М. Достоевский

1. Елена у Бубновой

Все, что мы узнали об Алеше Валков- ском, выяснилось уже в третьей части романа. Но мы ведь пропустили вторую часть — с многочисленными делами и заботами Ивана Петровича. Настала по­ра вернуться к этим делам.

Мы помним, что внучка Смита прихо­дила искать своего дедушку и была огор­чена и испугана, обнаружив в комнате деда чужого человека. Помним, как она убежала от Ивана Петровича, испугавшись его вопроса, где она живет.

Глава V

ВНУЧКА СМИТА

На следующее утро после знаменательного визита князя к Наташе и его официального предложения Иван Петрович встретил у себя на лестнице внучку Смита и «ей очень обра­довался». Обрадовался — сам не зная почему, но мы уже по­нимаем: в этом человеке кроме доброты есть еще и чувство ответственности за всех, кого он встречает на своем пути. Смит, умерший на руках Ивана Петровича, как бы завещал ему девочку. Предсмертные слова старика никаких обяза­тельств на Ивана Петровича не накладывают: никто ничего не видел и не слышал, никто не мог бы ждать от Ивана Пет­ровича заботы о чужой ему девочке. Никто — кроме совести

Ивана Петровича, которая заставляет его беспокоиться об одиноком ребенке.

Достоевский — устами Ивана Петровича — описывает внешность девочки. Портрет этот и похож, и не похож на то, как был обрисован князь Валковский. Описывая князя, До­стоевский не заботился о том, чтобы мы могли увидеть, зри­тельно представить себе этого человека. Он стремился пере­дать впечатление Ивана Петровича, чувства, вызванные у не­го князем. Рисуя девочку, Достоевский тоже не скрывает чувств Ивана Петровича, его наблюдений: «...трудно было встретить более странное, более оригинальное существо, по крайней мере, по наружности... она могла остановить внима­ние даже всякого прохожего на улице. Особенно поражал ее взгляд: в нем сверкал ум, а вместе с тем и какая-то инквизи­торская недоверчивость и даже подозрительность... Мне каза­лось, что она больна в какой-нибудь медленной, упорной и по­стоянной болезни, постепенно, но неумолимо разрушающей ее организм...» — все это видит Иван Петрович.

Но девочку видим и мы. Достоевский заботится о том, чтобы мы ее увидели: «Маленькая, с сверкающими черными, какими-то нерусскими глазами, с густейшими черными вскло­коченными волосами и с загадочным, немым и упорным взгля­дом... Ветхое и грязное ее платьице при дневном свете еще больше вчерашнего походило на рубище... Бледное и худое лицо ее имело какой-то ненатуральный, смугло-желтый, желчный оттенок. Но вообще, несмотря на все безобразие ни­щеты и болезни, она была даже недурна собою. Брови ее бы­ли резкие, тонкие и красивые; особенно был хорош ее широ­кий лоб, немного низкий, и губы, прекрасно обрисованные, с какой-то гордой смелой складкой, но бледные, чуть-чуть толь­ко окрашенные».

В этом описании видна и внешность девочки, виден и ее характер. Мы можем зрительно представить себе внучку Сми­та с ее всклокоченными черными волосами, с горящими гла­зами, и в то же время мы понимаем: перед нами — характер яркий, необыкновенный, человек, ЛИЧНОСТЬ — гордая складка у губ, загадочный взгляд — и притом личность глу­боко несчастная, озлобленная, недоверчивая; нетрудно дога­даться: не от радости ее подозрительность, а от беды.

Сначала ее поведение даже вызвало у Ивана Петровича мысль о безумии: «Ну, каков дедушка, такова и внучка... Уж не сумасшедшая ли она?»

Но нет, девочка вполне разумна — только очень запуга­на. Прежде чем сказать хотя бы слово, она долго молчит, «опустив глаза в землю». Первые ее слова сказаны шепотом: «За книжками!»