Астрид Линдгрен - Сказка Карлсон, который живет на крыше, проказничает опять

виноват, что они это пишут в газете. А они имеют в виду тебя, это точно.

Карлсон злился всеё больше и больше.

— «Кому посчастливится поиймать этот таинственныий предмет…» — с горечью

повторил он снова слова заметки. — «Предмет»! — выкрикнул он, окончательно

выходя из себя. — Кто-то смеет обзывать меня предметом! Я этому гаду так врежу по

переносице, что у него глаза на лоб полезут!

И Карлсон сделал несколько маленьких, но угрожающих прыжков в сторону

Малыша. И зря. Потому что Бимбо тут же вскочил. Уж он-то никому не позволит

тронуть Малыша.

— Бимбо, на место, успокоийся! — скомандовал Малыш.

И Бимбо послушался, только поворчал немного, чтобы Карлсон понял, что он на

страже.

А Карлсон сел на скамеечку. Вид у него был мрачныий и невыразимо печальныий.

— Я так не играю, — сказал он. — Я так не играю, раз ты такоий злоий и называешь

меня предметом, и натравливаешь на меня своих дурацких собак.

Малыш совсем растерялся. Он не знал, что сказать что сделать.

— Я не виноват, что так пишут в газете, — пробормотал он снова и умолк.

— Карлсон тоже молчал и с печальным видом сидел на скамеечке. В кухне

воцарилась тягостная тишина. И вдруг Карлсон громко расхохотался. Он вскочил со

скамеечки и добродушно ткнул Малыша кулачком в живот.

— Уж если я предмет, то, во всяком случае, самыий лучшиий в мире предмет, которыий

стоит десять тысяч крон! Понял? Да?

Малыш тоже стал смеяться — от радости, что Карлсон снова развеселился.

— Да, это верно, — подтвердил он, — ты стоишь десять тысяч крон. Думаю, мало кто

стоит так дорого.

— Никто в мире, — твеёрдо заявил Карлсон. — Спорим, что такоий вот глупыий

мальчишка, как ты, стоит не больше ста двадцати пяти крон.

От избытка чувств он нажал стартовую кнопку на животе, взмыл к потолку и с

радостными воплями сделал несколько кругов вокруг лампы.

— Геий-гоп! — кричал он. — Вот летит Карлсон, которыий стоит десять тысяч крон!

Геий-гоп!

Малыш решил махнуть на всеё рукоий. Ведь Карлсон на самом деле вовсе не был

шпионом — значит, его могут задержать только за то, что он Карлсон. Малыш вдруг

понял, что мама и папа испугались не за Карлсона, а за своий покоий. Они просто

боялись, что если все будут ловить Карлсона, то скрывать его существование уже не

удастся. Малышу показалось, что Карлсону всерьеёз ничего не угрожает.

— Тебе нечего бояться, Карлсон, — сказал он, стараясь его успокоить. — Тебе ничего

не могут сделать за то, что ты — это ты.

— Конечно, каждыий имеет право быть Карлсоном, — подхватил Карлсон. — Хотя до

сих пор нашеёлся только один такоий хорошиий и в меру упитанныий экземпляр.

Они снова стояли рядом посреди комнаты Малыша, и Карлсон с надеждоий и

нетерпением оглядывался по сторонам.

— Нет ли у тебя новоий паровоий машины, которую мы могли бы взорвать? Или ещеё

чего-нибудь интересного? Главное, чтобы загрохотало вовсю. Даваий устроим сеийчас

немыслимыий грохот. Я хочу позабавиться: а то я не играю, — сказал он, и в ту же

секунду взгляд его упал на пакетик, которыий лежал на столе у Малыша.

Он кинулся на него, словно коршун на добычу. Мама положила Малышу этот пакетик

вчера вечерером, а в неём был прекрасныий персик. И вот теперь этот персик Карлсон

жадно сжимал пухленькими пальцами.

— Мы его разделим, ладно? — торопливо предложил Малыш. Он тоже любил

персики и знал, что нельзя зевать, если хочешь его хоть попробовать.

— Хорошо, — согласился Карлсон, — разделим! Я возьму себе персик, а ты —

пакетик. Учти, я уступаю тебе лучшую часть: с пакетиком можно знаешь сколько

интересных штук придумать!

— Нет, спасибо! — твеёрдо сказал Малыш. — Мы сперва разделим персик, а потом я

тебе охотно уступлю пакетик.

Карлсон неодобрительно покачал головоий.

— Никогда ещеё не встречал таких прожорливых мальчишек, как ты! — вздохнул он.

— Ну ладно, раз уж ты так настаиваешь…

Чтобы разделить персик, нужен был нож:, и Малыш побежал в кухню. А когда он

вернулся с ножом, Карлсон исчез. Но Малыш тут же услышал, что из-под стола

доносилось чавканье и причмокивание, словно кто-то торопливо ел что-то очень

сочное.

— Послушаий, что ты там делаешь? — с тревогоий спросил Малыш.

Когда Карлсон вылез из-под стола, персиковыий сок стекал у него с подбородка. Он

протянул свою пухлую ручку и сунул Малышу большую шершавую теёмно-красную

косточку.

— Заметь, я всегда отдаю тебе самое лучшее, — заявил он. — Если ты посадишь эту

косточку, у тебя вырастет целое персиковое дерево, всеё увешанное сочными

персиками. Ну, кто самыий большоий добряк в мире? Я ведь даже не устраиваю

никакого скандала, хоть и получил от тебя только один паршивенькиий персик!

Но Малыш, если бы и захотел, не успел бы ничего ответить, потому что в мгновение

ока Карлсон очутился у окна, где на подоконнике стоял горшок с бегониеий и схватил

цветок за стебель.

— Я такоий добрыий, что сам помогу тебе посадить эту косточку, — заявил он.

— Не трогаий! — крикнул Малыш.

Но было уже поздно: Карлсон вырвал бегонию с корнем и вышвырнул в окно.

— Ты что, ты что?! — завопил Малыш, но Карлсон его не слушал.

— Целое большое персиковое дерево! Представляешь? На своеём пятидесятилетии

ты каждому гостю — каждому-каждому, понял! — дашь по персику. Разве это не

интересно?

— Но ещеё интереснеий будет, когда мама заметит, что ты выбросил ееё бегонию, —

сказал Малыш. — И подумаий, вдруг сеийчас мимо дома шеёл какоий-нибудь старичок и

цветок угодил ему как раз по башке. Что он скажет, как ты считаешь?

— «Спасибо, дорогоий Карлсон!» — вот что он скажет, — уверял Карлсон Малыша. —

«Спасибо, дорогоий Карлсон, что ты вырвал бегонию с корнем, а не швырнул ееё вниз

прямо в горшке… как этого хотела бы глупая мама Малыша».

— Вовсе она этого не хотела бы! — запротестовал Малыш. — Почему ты так

говоришь?

Карлсон успел тем временем ткнуть косточку в горшок и теперь энергично засыпал

ееё землеёий.

— Нет, хотела! — не сдавался Карлсон. — Она, видите ли, не позволяет вытаскивать

бегонии из горшка. А что это может стоить жизни ни в чеём не повинному старичку,

мирно идущему по улице, — это твою маму не волнует. «Одним стариком больше,

одним меньше — это пустяки, дело житеийское, — говорит она, — только бы никто не

трогал мою бегонию». Карлсон гневно глядел на Малыша. — И в конце концов, если

бы я выкинул бегонию с горшком, куда мы посадили бы персиковую косточку?

Подумал ли ты об этом?

Малыш об этом не подумал, поэтому он не знал, что ответить. Спорить с Карлсоном

было нелегко, особенно когда он бывал в настроении спорить. Но, к счастью,