Джессика Браун - Поговорим о дыхании. Дар, который мы не ценим

Успех Хабелера и Месснера показывает, что даже самые скрупулезные лабораторные измерения не могут отразить природные условия. По крайней мере, когда природа так внушительно удалена от всего, что ниже 8848 метров. Для того чтобы проводить исследования «на месте», начиная с XIX века ученые переправляли в горы целые лаборатории, мышей и крыс и даже велоэргометры. Многие из них наслаждались горным воздухом. В 1890 году французский ботаник Жозеф Валло оборудовал на Монблане первую высотную «observatoire» [37] Observatoire ( франц. ) — обсерватория. , стильно декорированную персидскими коврами и китайскими шпалерами. Через три года туринский физиолог Анджело Моссо перестроил итальянский приют Капанна Регина Маргарита в самую высокогорную научно-исследовательскую станцию мира. Она «балансирует» на Зигналькуппе, 4559-метровой вершине массива Монте-Роза. Такая высота не удержала попечительницу возведения станции Маргариту Савойскую, тогдашнюю королеву Италии, от личного присутствия на церемонии ее открытия. Моссо собирался там тестировать влияние высоты на работоспособность солдат. Добраться до горной хижины можно было только пешком по снежным полям, а исследователи, лишенные домработниц, сами готовили себе пищу. Тем не менее необычное местоположение привлекало ученых со всей Европы, и среди них — химика Натана Цунца. Тот признавал: «Со сдержанным эстетическим трепетом ты, поднимаясь в гору по ухоженным лугам, припоминаешь, как наслаждался великолепными видами на озеро, деревеньками, разбежавшимися по берегам и возвышающимся напротив Фаульхорном, а дальше… серые стены здания лаборатории». Впрочем, Цунцу по душе полевые испытания. В 1910 году он, со своей стороны, организует экскурсию на Тенерифе, и некоторые из ее участников сооружают временную лабораторию на Пайкс-Пик в Колорадо, США. Таким образом были получены новые знания, в том числе об острой высотной болезни, парциальном давлении в альвеолах и содержании гемоглобина в артериальной крови. Затем последовали международные экспедиции 1921 года на Серо-де-Паско, Перу, и 1935 года в чилийские Анды. Однако подобные полевые работы весьма накладны. Вместо того чтобы тащить исследуемых субъектов на гору, руководители «Операции Эверест» 1946 года «перенесли» гору в лабораторию. Четверо добровольцев во Флориде провели в декомпрессионной камере три на три с половиной метра — весьма перенаселенная квартира — более месяца. То, что трое из четырех мужчин были курильщиками, не улучшало ситуацию. Пока они там занимались на тренажере или дремали, исследователи незаметно понижали давление. Не считая умеренных головных болей и нарушения сна, испытуемые переносили «высоту» вполне адекватно. На тридцатый день, когда показатели давления сравнялись с показателями высоты Эвереста — «théoriquement», по определению Поля Бера, — двое затребовали кислородные баллоны. Двое оставшихся продержались еще двадцать минут.

Часто в отсутствие волонтеров опытам подвергались сами ученые. Во время гималайской экспедиции, организованной первым покорителем Эвереста новозеландцем сэром Эдмундом Хиллари, группа исследователей многие месяцы в течение 1960–1961 годов проводит на высоте 5800 метров. Ее участники так резко теряют в весе, что дальнейшее пребывание здесь невозможно. Похоже, это та высота, которая негативно влияет на обмен веществ. На высоте 4500 метров, где расположен базовый лагерь, ученые берутся за дело сызнова. Очевидно, дыхание достаточно флексибельно и эффективно, чтобы адаптироваться к жизни на высоте более пяти тысяч метров. Там дыхание работает с удвоенной частотой по сравнению с уровнем моря — это компенсирует недостаток кислорода. Но обмен веществ не выдерживает столь долго. В 1963 году, когда швейцарский альпинист Норман Диренфурт собирал экспедицию на Эверест, NASA заявило о своей заинтересованности в ней. «Холод, разреженный и сухой воздух, помимо прочих физических нагрузок, добавляют трудностей, как бы человек ни был тренирован, — значится в одном из документов. — Причинить ущерб могут не только повреждения мышц и нервов, но и нарушения мыслительной деятельности и реакционных способностей». И далее: «Изучение эффекта высоты на кроветворные органы, возможно, укажет новые пути к борьбе с такими заболеваниями крови, как анемия, лейкемия и прочие». Для NASA решающим было соотношение участников: девятнадцать американцев против сотен туземных сопровождающих. Управление посылает в качестве наблюдателей социолога и психолога — в рамках программы «Аполлон». Экспедиция рассматривается как контрольный тест перед первой высадкой человека на Луну. Исследованиями на высоте ученые помогли не только альпинистам, горнолыжникам, пилотам, астронавтам, пожарным и спортсменам всех видов спорта на выносливость. Они внесли свой вклад и в изучение акклиматизации, апоплексии, кислородного голодания плода, а также острого респираторного дистресс-синдрома (ОРДС). ОРДС — угрожающее жизни повреждение легких, наступающее не только вследствие вдыхания ядовитых газов, но и при травмах или ожогах. Хотя семьдесят процентов немцев предпочитают отдыхать у моря, а не в горах, даже они в той или иной мере пользуются знаниями о дыхании и малом круге кровообращения, полученными на вершинах.

Мое лицо пылает. Я втерла в него массу солнцезащитного крема 50+, но раскаленному добела диску над нами это, похоже, не помеха. Зигзагами прокладывает нам путь на гребень проводник Петер Клаунцер. Угнаться за ним нелегко. Кажется, с каждым шагом вершина всё удаляется от нас. Справа подо мной на Дефреггер-Хаус связкой муравьев тащится группа таких же «альпинистов». Откуда они взялись? Позади отвесно уходит вниз зазубренная серая стена горного склона. Даже здесь, на высоте без малого 3600 метров, есть риск наткнуться на группу восходящих. В разгар сезона на вершину Гросвенедигера устремляются до двухсот пятидесяти человек в день, но ранней весной нас здесь было всего пятеро пыхтящих на свидании с бесконечностью гор.

Перед нами небольшая снежная площадка с установленным крестом — горный перекресток. Отсюда, из Австрии, я могу без всяких границ смотреть на Италию и Германию. Но широта обзора подавляет меня. Я дышу тяжело, с учащенным сердцебиением. Осталось не больше пятнадцати метров. Но они проходят по узкому гребню, и это превыше сил. На два шага я всё-таки продвинулась. И застыла, словно вросла в землю, с полусогнутыми коленями. Скорее на корточках, чем стоя. «Передохни, — советует Фолькер, идущий впереди меня. — Ты почти справилась». Под нами проплывает одинокое облачко. Небо прямо над головой.

В романе «Моби Дик» капитан Ахав заклинает кита: «Китовых рёбер арка надо мной. / И тяжкий чёрный страх согнул мне плечи. / Снаружи солнце колыхалось на волнах. / Я шёл на дно, погибели навстречу». Вот и скалы, на вершине которых вбит крест, — скалы, миллионы лет назад поднявшиеся из глубин. Об этом даже и не спорят историки. От страха, что белый кит может стряхнуть вниз, у меня подгибаются колени. Шатаясь, я нащупываю правой ногой путь вперед. Потом левой. Снова правой. С каждым шагом стараюсь вдохнуть мужество и выдохнуть страх. Наконец наша связка на плато! Клаунцер откладывает трость в сторону и обнимается с каждым из нас. Обхватив меня за плечи, он весь светится: «Ободрись, Джессика! Воспрянь духом!» Я подползаю для группового фото. Выпрямляю спину. Улыбаюсь страху в лицо. «Чего тебе надо на такой высоте?» — вопрошает он. «Эти 3657 метров», — отвечаю я дрожа, но гордо. Конечно, в жизни есть и более осмысленные цели — но когда еще «высокая» цель будет столь осязаемой? «Там, наверху, мы такие маленькие и хрупкие, — сказала Герлинде Кальтенбруннер в одном интервью, — но, что ни говори, горы дают тебе возможность вернуться, став неимоверно сильнее».