Джессика Браун - Поговорим о дыхании. Дар, который мы не ценим

Практика Маркуса Хесса находится на пятом этаже здания. Девушка на ресепшн обращается ко мне по имени и просит пройти в переговорную. Не только атмосфера тишины и покоя говорит о частном характере клиники, но и дизайнерская мебель, и вестибюль, лишенный острых углов. Я облюбовала место на обитом велюром кресле. Со стеллажа между моделями гортани из пластика на меня невозмутимо взирают Будда и Ганеша. Будда на протяжении сорока пяти лет безостановочно вещал перед слушателями — что и возвело его в ранг покровителя голоса.

Звучание голоса — это сумма нескольких переменных: как дозируется дыхание, правильно ли смыкаются голосовые складки, в каком состоянии объемные резонаторы над ними. Все эти факторы позволяют варьировать голос. «Мы занимаемся не только повышением на несколько октав, но и силой звука, его характеристиками: насколько он длительный, густой, спертый или скрипучий», — говорит Хесс. Чтобы вернуть пациенту голос, он должен услышать, как тот звучал до возникновения проблемы: своего рода голосовой отпечаток. Голос формируется в гортани. «Первоначальная функция гортани — защита дыхательных путей, — объясняет Хесс. — Когда мы дышим, голосовые складки должны оставаться открытыми. Это девяносто девять процентов времени». Если сглатываем — голосовые складки смыкаются. Это происходит от тысячи до двух тысяч раз за день. «И ни капли не попадает в дыхательные пути! — восхищается Хесс. — Потрясающе, что человеческий организм так тонко дифференцирует!» Но голосовые складки должны смыкаться еще и для того, чтобы мы могли говорить или петь. Если они теряют в упругости или массе, то перенапрягаются при крике или раздражаются при инфекции — вот тогда меняется высота звука. «Ничего экстраординарного нет в том, что при стрессе голос блокируется, — говорит Хесс. — Эмоциональное напряжение переносится на мышцы, и человек теряет контроль над ними. Это приводит к потере голоса или его дрожанию». Около трех процентов немцев так или иначе испытывают проблемы с голосом, заключает Хесс.

Нарушение дыхания может представлять угрозу жизни. А проблемы с голосом снижают только ее качество. Тем не менее последствия налицо: тот, кто может лишь шептать или хрипеть, чувствует себя изолированным, исключенным из общества, а в тяжелых случаях теряет работоспособность. Часто пациенты опасаются, что за потерей голоса может скрываться новообразование или киста. Для того чтобы установить причину, Маркус Хесс, помимо прочего, использует эластичный эндоскоп. Эта трубка длиной двадцать пять сантиметров проходит туда, где не справился бы жесткий прибор: в нос пациента. Точнее, в мой. Оттуда он продвинется в глотку, а чип камеры на кончике эндоскопа передаст картинку в высоком разрешении. Видел бы такое Мануэль Патрисио Родригес Гарсия! В середине XIX века испанский преподаватель вокала, живший в Лондоне, задался целью узнать, как возникает голос. Когда-то великий Гален сделал первые шаги, показав, какие части тела отвечают за звукообразование, — пусть и на примере свиньи. Гарсия первым исследовал человеческую гортань — свою собственную — и записал все ее движения при пении. Сначала с помощью стоматологического зеркала, а с 1855 года ларингоскопом — собственным изобретением. Вероятно, потом у него были боли в затылке. Зато медицину он решительно продвинул.

Хесс просит меня сесть для обследования в зубоврачебное кресло. Взглядом в мой нос он определяет, какой носовой ход в настоящее время расширен: правый. Он распыляет в него анестетик: «Распрямитесь, пожалуйста». Кисло-горький спрей стекает мне в горло. Я чувствую, как оно немеет. Хесс продвигает эндоскоп по носу. На мониторе я вижу свою «внутреннюю жизнь» в высоком разрешении и двадцатикратном увеличении: камера скользит через редкий лесок черных волос в носу, мимо белых пенных гор и вниз в красную хрящевую пещеру, в глубине которой образуется голос. Ткань, которую сейчас царапает камера, не привыкла к прикосновениям и посему крайне чувствительна. Ощущение не из приятных, но благодаря анестезии не болезненное — примерно как при надавливании пальцем на глазное яблоко. После носовой раковины камера немного задерживается, прежде чем скользнуть через стекловидные дуги мягкого нёба к голосовым складкам. Картинка, которую она передает, мне неприятна. Я странным образом чувствую себя голой. Голосовые складки, будем откровенны, похожи на половые губы.

Голос образуется в гортани. Корень «ларинг», входящий в состав специальных терминов, связанных с ней, взят из греческих слов «lárynx» (гортань) и «larynein» (ворковать). Воркование — это мягкий звук, для формирования которого требуется подвижная структура. Поэтому гортань состоит не из костей, а из хрящей. Если положить спереди на шею руку, то почувствуешь их движение. Щитовидный хрящ, состоящий из двух соединенных пластинок, можно даже увидеть снаружи: его выступающая часть, кадык или «адамово яблоко», в большей степени заметна у мужчин, но, конечно, присутствует и у женщин. А если кто захочет разглядеть и остальные хрящи в движении, придется засовывать камеру в нос.

Надгортанник, закрывающий трахею, когда мы едим или пьем, выгибается навстречу наблюдателю, будто второй язык. Черпаловидные хрящи над ним образуют массивный балдахин. Голосовые складки несколько смещены назад перед трахеей: две гладкие, цвета слоновой кости колонны. Но не костные, а из эластичной ткани со слизистой оболочкой. Хрящи и ткань соединены мышцами, которые располагают звукообразующие части по потребности. «Сделайте вдох носом», — просит Хесс. Голосовые складки образуют букву V, чтобы максимально пропустить воздух. Я кашляю, и они молниеносно схлопываются, сотрясая окружающие их ткани. «Произнесите: а, и, э, о, у», — теперь гортань по-настоящему приходит в движение. В первую очередь черпаловидные хрящи, которые при каждом звуке выпрямляются и надвигаются друг на друга, как разъяренные боксеры, а в это время голосовые складки раздвигаются и смыкаются. Так производится основная частота. Выдыхаемый воздух приводит их в колебание. Сближаясь и расходясь — похоже на движение губ лошади при фырканье, — они дозируют поток воздуха, что создает звуковую волну. Например, для звука «и-и-и» они формируют длинную узкую щель, через которую воздух проходит со свистом. Если при этом складки туго натянуты, они вибрируют сильнее, производя более высокие тона. Если ослабить — им свободнее двигаться, и звучание становится ниже.

Длина и толщина голосовых складок определяют регистр голоса. Более короткие и узкие вибрируют быстрее, чем длинные и толстые, которые должны привести в движение бόльшую массу. У взрослого мужчины они примерно 1,7–2,4 сантиметра, у женщин — от 1,3 до 2 сантиметров. Поэтому в их нейтральном положении — примерно как выражение согласия «м-м-м» в непринужденном разговоре — высота звука у женщин на пол-октавы выше. Здоровый голос неизменно возвращается в этот регистр. Он требует наименьших усилий и звучит естественно. Для невооруженного глаза колебания голосовых складок неуловимы: около двухсот движений в секунду. Стробоскоп на эндоскопе позволяет Маркусу Хессу сделать их видимыми. «Скажите по возможности долгое "у-у-у"!» — просит он. Мерцающие вспышки создают замедленное изображение. Теперь вибрирующие складки выглядят как болтливый рот.