Джессика Браун - Поговорим о дыхании. Дар, который мы не ценим

«Голову вверх!» — командует доминантка объекту. Она освобождает Пита от верхней маски, и тот с облегчением втягивает воздух. «Не стоит благодарности, — усмехается Стил и оборачивается ко мне: — Не хочешь примерить?» Ее голос мягок как шелк. Их безбоязненная связь трогает меня, но я не хочу быть ее частью. Однако любопытно, что же чувствует Пит — хоть приблизительно. Так что я выбираю кроваво-красную маску, Стил достает ее из упаковки и надевает мне на голову.

Латекс ложится на мою щеку как теплая ладонь. Через носовые отверстия воздуха поступает больше, чем я ожидала. Смотрюсь в зеркало: там отражается морщинистый инопланетянин из «Звездных войн», так называемый дресселианец, только в моих шмотках. «С твоего согласия я застегну молнию? Если подашь руками знак, открою снова», — успокаивает Стил. Маска плотно прилегает к моему лицу. Мир исчезает за латексной пленкой. С каждым вдохом маска становится теснее, при выдохе ослабевает. Наверное, так работают жабры. «Сконцентрируйся на дыхании. Замечаешь: воздуха внутри постепенно становится меньше? Просто отпусти свои мысли», — голос Стил звучит деловитее, совсем как у моей учительницы йоги. Прислушиваюсь к отзвуку, пока втягиваю в себя оставшийся под маской кислород. Наверное, с каждым вдохом я поглощаю сейчас больше углекислого газа. Обычно его содержание в воздухе ниже одного процента. Если при таком показателе происходит незначительное повышение, существенного влияния на организм он еще не оказывает. Его концентрация должна приблизиться к двум процентам, чтобы хемосенсоры реагировали на него. Тогда сосуды расширяются, особенно капилляры. Через них проходит больший поток крови. Дыхание углубляется: при вдохе объем воздуха в легких увеличивается на тридцать процентов. Начиная с четырех процентов содержания углекислого газа в воздухе, дыхание учащается — организм стремится избавиться от него. Если такой воздух вдыхать долго, «тяжелеет» голова, появляется предчувствие головной боли — состояние, для восприимчивого человека уже крайне дискомфортное. В 1918 году исследователь Алан Драри пригласил в свою лабораторию в Кембриджском университете солдат, участников Первой мировой войны, которые, как мы сейчас бы сказали, страдали посттравматическим стрессовым расстройством. В определенных ситуациях они испытывали удушье; в переполненном метро, в подвальных помещениях или кинотеатрах — паническую атаку. Драри рассадил сорок три ветерана и контрольную группу в две аудитории, где они в течение двенадцати минут дышали обычным воздухом. Затем подал туда воздух с четырехпроцентным содержанием углекислого газа. В контрольной группе участники вздыхали в среднем на 2,8 раза больше, чем раньше, — для Драри показатель обычного внутреннего напряжения. Во второй группе он насчитал дополнительных вздохов в среднем 7,5. Помимо этого, свыше восьмидесяти процентов солдат сообщили о симптомах, «идентичных» или «сходных» с их паническими атаками. С тех пор наблюдаемое Драри воспроизводилось в различных опытах, в том числе с возвратным дыханием. Как раз то, что происходит в моей маске. Доза определяет ядовитость. Углекислый газ вызывает паническую атаку у предрасположенных к ней индивидуумов. Но и психически устойчивые люди при его высоком содержании проявляют признаки стресса. Начиная с шести процентов, у некоторых наблюдаются болезненные ощущения при вдохе. Тахикардия, слабость, нарушение зрения, головокружение и спутанность сознания могут сопровождать передозировку углекислого газа. С десяти процентов начинается шум в ушах и жжение в глазах; озноб, повышенные потоотделение и кровяное давление. Возможно, отказывают мышцы — одна из причин запрета при экспериментах с контролем над дыханием: DON’T TRY THIS AT HOME (ALONE) [67] Don’t try this at home (alone) ( англ .) — «Не пытайтесь повторить это дома (в одиночку)». . Разумеется, есть люди, которые выдерживают высокие концентрации от пяти до десяти минут. Но у большинства подгибаются ноги, и они падают на колени. При двенадцати процентах одолевает сонливость. Всё тело трясет, начинаются судороги. Тошнота подступает к горлу. Свыше семнадцати процентов — пять минут до обморока, затяжной потери сознания и, в конечном итоге, смерти. В Германии около сорока миллионов свиней каждый год так проводят свои последние минуты — отравлением углекислым газом их готовят к промышленному забою.

«Каждый человек, подобно луне, имеет свою неосвещенную сторону, которую он никому не показывает» — известный афоризм Марка Твена. А что, если игры с ограничением дыхания — моя темная сторона? Головой, упрятанной в латекс, я сканирую свое тело в поисках признака повышения углекислого газа в крови. Голова не кружится? Пальцы не немеют? Что это за жгучее покалывание между лопатками? Ах, это же перцовый пластырь, который утром наклеила от ломоты в спине. Я бы хотела что-нибудь почувствовать, какую-то эмоцию, хоть намек на экстаз, — всё-таки я нахожусь в БДСМ-студии в латексной маске… Но я, как размазня, сопя стою перед доминанткой. Может, маска недостаточно плотная? Через застежку проникает воздух? Или я слишком трепетно отношусь к своему дыханию, чтобы взять его под контроль? «Хочешь расстегнуть маску?» — спрашивает Стил. Я отрицательно повожу рукой. Она хихикает. Звучит забавно — словно подружка веселится в примерочной, когда ты натягиваешь несуразное платье. Она снова поворачивается к Питу. Еще немного терзает его пальцами. В последний раз сжимает горло. Ноги в мешке сучат. Когда позволяет ему вдохнуть, открывает мешок и хватает под гениталиями: «Выдохни сюда!» Опять приходят на ум занятия йогой. На санскрите эта поза называется мула-бандха — корневой замок. Не практикующий йогу знает ее и как «тазовое дно». Напрягая мышцы промежности, вы удерживаете энергию в теле. Или, цитируя индийского гуру Б. К. С. Айенгара: «Йог пытается таким образом достичь истинного источника творчества». Известно ли это Эмме Стил?

Она гладит Пита по лицу. «Медленно попрощайся с мешком, с маской, с передачей контроля, — освобождает его голову от латексной личины, расстегивает мешок для трупов. — Привет!» Ее голос преисполнен любви и нежности. Оба тихонько смеются. Пит мокрый от пота и гормонов, по щекам текут слезы. «Это так прекрасно, — говорит он едва слышно. — Так прекрасно отдать свое дыхание. Так расслабляет». Передышка не затягивается. «Сейчас будет больно», — предупреждает Стил. Она развязывает жгут на его гениталиях. Он стонет — на сей раз точно от боли. Через несколько минут он уже в состоянии держаться на ногах. Доминантка обнимает его. То, как эти двое смотрятся сейчас: радостно, интимно, глубоко погруженными в себя, — впечатляет меня куда сильнее, чем всё происходившее в последние шестьдесят минут. «Хочешь пить, да? — Она подает ему, присевшему на кровать, стакан воды. — Как ты? Хочешь мне что-то сказать?» Он отвечает: «Благодать. Как медитация. Только всегда немного с болью».