Неизвестно - Дневники

369

Встреченный дружными аплодисментами, на собрании выступил В.П.Катаев. Он поблагодарил избирателей за оказанное ему доверие и подчеркнул, что все, чего ему удалось достичь в своей писательской работе, надо отнести за счет партии, за счет советского строя.

— Много лет назад,— говорит он,— из одного заграничного клуба литераторы прислали мне письмо с приглашением посетить их. По молодости я был весьма польщен этим и показывал приглашение всем своим знакомым. При встрече с В.В.Маяковским показал письмо и ему, но тот очень холодно выслушал меня, потом небрежно достал из кармана пиджака точно такое же приглашение и сказал:

— Ну, что вы хвастаетесь? Чем тут хвастаться? И вообще запомните: если вас знают, если вас приглашают, то только потому, что вы советский писатель. Понятно?

19 января 1947 г. Москва.

Похоронили Б.И.Сыромятникова. Наговорили, как всегда бывает, столько хорошего, что жена его поверила — и требовала, чтобы Тамара устроила ей “государственную пенсию”. Дети сего ученого мужа, между тем, растаскивали его вещи и подделывали завещание, в котором говорится, что все книги старика, а кроме книг у него, в сущности, ничего не было, переходят к его детям.

Подругу жены покойного В. Гусева терзал любовник. Дама была легкомысленна. Наконец,— буквально,— он перегрыз ей горло, затем пошел в милицию и предъявил удостоверение, что он психически болен.

Статья из сегодняшней газеты

“Красная звезда” под названием — “Писатель-боец”. Не знаю, какой он боец, но писатель он дурак, судя по тому, что он рассказал. Завтра уезжаем в санаторий Министерства авиационной промышленности — “Подлипки”.

Пишу сценарий. Посмотрел “Адмирал Нахимов” 18— и, собственно, даже и не понимаю, зачем писать сценарий: два сражения и разговоры на политическую тему с намеками в сторону наших будущих врагов на поле брани. Не сомневаюсь в полезности такого фильма. Но, по-моему, такой фильм надо писать опытным журналистам, а не писателям. Впрочем, писатель должен быть тем и другим, но одно несомненно: в сценарии должен быть хорош диалог, сражение между героями словесное.

Боже мой, как все забывается! Вчера получил от Анны Павловны, своей бывшей жены, газетные вырезки. Среди них нашел относящиеся ко времени постановки “Блокады” в Художественном театре. РАПП'у нужно было меня вышибить из МХАТ, ибо зачем ему, действительно, делать из меня всероссийскую “фигуру”. Появляется статья, задача которой как бы и благородная: о возмути-

370

тельности “соавторства” между режиссером и автором. Выясняется, что И.Судаков получал половину процента авторских, потому что я тогда был за границей — “Бронепоезд” Репертком запретил, и Судаков, чтобы спасти положение, внес исправления, требуемые Реперткомом,— я и предложил ему в вознаграждение полпроцента. Разумеется, он не долго отказывался,— да и почему ему отказываться?.. И вот рапповцы пишут, что “Блокада” была поставлена потому, что я дал авторские Судакову, т.е. взятку. Никаких авторских он не получал, да и разговора быть не могло. Скандал получился, имя мое было более или менее скомпрометировано, так же, как и имя И.Судакова,— и в дальнейшем МХАТ моих пьес не принимал... Любопытно будет знать, под каким видом будут теперешние рапповцы оттирать мою пьесу “Главный инженер”? А что будут или уже делают — несомненно... Во всяком случае, чтение вырезок из прошлого навело меня на грустные размышления.

“Молодая гвардия” (Б.С.Евгеньев, редактор книги 19) на мой вопрос: когда же выйдут мои “Встречи с М. Горьким”, сказал, что книгу мою взяли в ЦК и вот уже не возвращают месяц. Т.е. другими словами — надежды на издание — мало.

Редактор моего “Избранного” 20в Гослитиздате на мой вопрос: каково его мнение о пьесе “Главный инженер”? (я дал ему ее для включения в книгу),— сказал, что “пьеса ему не нравится, так как там много техницизма”. Иных пороков он в ней не нашел. Но сущность в том, что редактор боится, и,— просит психологизма, а все мои работы от “Бронепоезда” до “Пархоменко” — в промежутке (“Тайное тайных”, рассказы и так далее) — все выбросил! Может быть, потому, что там мало техницизма?

Картина, конечно, мрачная. Но, прошу не забывать, что это картина одного дня и “все проходит”. Пройдет и это. Уже и сейчас хвалят “Блокаду”, когда, казалось бы, обстановка для похвал в мою сторону неподходящая. Меня всегда в таких случаях огорчает одно — невозможность спокойно работать и невозможность написать большущую книгу. А, может быть, и не дано ее мне написать и мне суждена судьба портного Биллингса из Теннесси 21?..

Написал немножко автобиографии. Но получается как-то не всерьез.

Да, и действительно. Первая рецензия на мой труд начиналась словами: “Ходит птичка весело по тропинке бедствий” 22, и эта тема варьируется вплоть до “При взятии Берлина” 23, не говоря уже о “Серапионовых братьях” и тому подобном.

371

28 января, 1947 г. “Подлипки”.

В “Театральном альманахе” № 5, который мне дал прочесть Топорков 24, есть огромное исследование Дурылина о Художественном театре в 1917—1945 гг., мне грешному с моим “Бронепоездом” уделено там место весьма почетное. Пьеса объявлена “классической” пьесой советского репертуара. А когда, месяца четыре тому назад, мне понадобилось кое-что исправить в этой классической пьесе и Тамара пошла за экземпляром в Отдел распространения Управления по охране авторских прав (у меня своего экземпляра не нашлось), то оказалось, что на экземплярах, ею принесенных, стоял штамп — “запрещено”. Вот тебе и классическая!

А когда я читал новую свою пьесу “Главный инженер” мхатовцам, то, во-первых, пришла одна десятая приглашенных на чтение, а во-вторых, почти никто ничего не понял, и это непонимание Книппер-Чехова 25выразила очень мило:

— Правда, я плохо слышу, но слушала я, тем не менее, с напряжением,— и ничего не поняла. Какая-то медь, какие-то медные ручки для трамваев... Надо глазами прочесть.

Я не говорю, что “Главный инженер” будет иметь такой же успех, как “Бронепоезд”, скорее всего, что его ототрут под тем или иным предлогом, ибо “Бронепоезд” был тогда даже рапповцам выгоден: я пробивал им дорогу в МХАТ, а теперь какому Фадееву выгодно мое появление на сцене?., я говорю это к тому, что, как там ни крути, а “Бронепоезд” был встречен сухо, и хотя труппа, действительно, была в восторге и меня качали, и зритель хорошо принимал пьесу, но все же ощущение неполноты успеха преследовало меня все время. Наверное, другой кто-нибудь был бы чрезвычайно доволен и таким успехом, но я, по глупости, жаждал славы и,— настоящей, широкой, безусловной,— и так как у меня не было группы, стоял я в одиночестве, то этой безусловности и не было, да и не могло быть. Такая безусловность, к сожалению, приходит после смерти. Платон сказал о Сократе, что Сократ стал истинным красавцем, после того как умер. Для развития человеческого рода такие факты весьма полезны, для развития и укрепления воли талантов тоже, но для развития одинокого таланта это чрезвычайно вредно. Я считаю, например,— и не думаю, чтоб я преувеличивал,— что талант мой едва ли развит на одну десятую... эти девять десятых ходят неизвестно где, как те приглашенные на чтение “Главного инженера”.