Неизвестно - Untitled.FR11

Закованная в металлический каркас, она лежала на деревянном щите, чтобы кости срослись правильно .

. Тем временем жизнь в бывшем имении графа Орлова, а теперь в совхозе «Комсомолец», обозначенном топографами на картах как «участок №12», про­должалась. Бразды правления, по наказу Ивана, взял в руки Вениамин Михайло­вич Зотов, человек трезвый, вдумчивый, в котором удачно сочетались теоретиче­ские знания и опыт.

Уборочная в этом году была закончена с впечатляющими результатами, корма заготовлены, и теперь надо было побеспокоиться о сохранности зернового фонда и закончить кое-какие опыты по селекции злаков.

Не забывал Зотов и семейство Марчуковых. Каждый день он поднимался на второй этаж глянуть Борькины уроки, а жена помогала справляться Феклуше с полуторагодовалым Санькой, когда Мария Фёдоровна была на работе.

Вскоре подъехала «мама Аня», затем пожаловал редкий гость из Новохопёр- ска - Иван Степанович Киселёв. Он ходил с палочкой, припадая на правую, про­стреленную, ногу, но привёз с собой в сумке рубанок и ножовку, специальный столярный клей, попросил у Зотова досок и стал мастерить в коридоре новую детскую кроватку. Ещё он привёз для внука мешок с мятными пряниками, обли­тыми сахарной глазурью. Эти пряники, купленные им в сельском продмаге, стали предметом шуток Марии Фёдоровны и Феклуши:

- Боря, детка, не урони пряник на ножку! Потом хромать будешь, как де­душка! - смеялась Мария Фёдоровна, когда Ивана Степановича рядом не было. Впрочем, дед научил внука размачивать пряники в воде, чтобы становились мяг­кими, и Борька не успокоился, пока не перетаскал все. Вечерами бывший еса­ул Войска Донского садился в кресло, его словно отполированная лысина над сократовским лбом, отражала свет от электрической лампочки. Он надевал на крючковатый нос очки, раскрывал газету и читал вслух: «Империалистические круги США замышляют.»

Всё было бы неплохо, но вскоре дед закончил строгать и пилить, поставил на горячую печку металлическую чашку с клеем, чтобы растопить сухие гранулы. Вонь стояла в квартире ужасная! Феклуша схватила Саньку и унесла вниз, к Зото­вым, потом пооткрывала все окна.

На тяжёлых портьерах - любимом месте поселившихся у Марчуковых бес­плотных призраков-воздушностей - была паника.

- Бр-р-р. Кошмар! Я не могу находиться в этой вонище, Розенфильда! Не зря этот клей на плите называется «казеиновым»! А на улице - болотная сырость, которая у них зовётся ноябрём!

- Не стони, Амелия! Полетели к Зотовым, у них мило, да и Санька с Борей сейчас там.

Глава 22

МЕРА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО - В ЧЕЛОВЕКЕ

Свою регулярную беседу в лектории на тему «Всё о человеке» Создатель про­водил в хорошем расположении духа. Он только что обобщил хорошо подобран­ную, выверенную информацию о землянах и был полон оптимизма.

Пространную речь о качественных изменениях в человеческом сознании Тво­рец неожиданно начал с выдержки из «Саламбо» Флобера, приведя дословный перевод старой мамертинской песни, которую пели греки-наёмники в садах Га- милькара : «Своим копьём и мечом я вспахиваю землю и собираю жатву: я - хо­зяин дома! Обезоруженный противник падает к моим ногам и называет меня Вла­стелином и Царём!»

Так думали древние, и от этого убеждения современный человек избавится ещё не скоро. Но! Я говорю вам: познайте всё сущее, чем полон человек, с чего начинал он и когда впервые почувствовал себя человеком? Кто может ответить на этот вопрос?

Из зала послышалось: «Когда сам развёл огонь.», «Когда изготовил первое оружие для охоты и орудие труда.», «Когда построил жилище .»

- Насчёт жилища высказалась женщина, и это понятно! - улыбнулся старец. - Но если смотреть глубоко - человек стал становиться самим собой, когда впервые сознательно захоронил своего соплеменника, сородича, когда на могиле поставил камень в виде метки и почувствовал горечь за грудной клеткой. Видимо, тогда он в первый раз увидел звёзды над головой по-иному и соразмерил расстояние до них со своим горем.

С этого момента на пути к своему «Я» человек хочет осознать, что есть его душа? То, что вызывает боль, требует объяснения, и нам интересно, как сам он объясняет свою душу, пытаясь не только понять её, но и обессмертить. Вот, на­пример, Платон: «У любой радости или печали есть «гвоздь», которым она при­гвождает душу к телу, пронзает её и делает телесною, заставляя принимать за истину то, чем ответит тело. А разделяя представления и вкусы тела, душа неиз­бежно принимает его правила и привычки, и уже никогда душе, обременённой телом, - не очиститься, но, попадая в иное тело, зерно пускает иные ростки.»

Что же я сам вложил в это столь спорное для человечества понятие? У меня вы­глядит всё довольно скромно, и вряд ли будет моё определение пользоваться по­пулярностью на самой Земле в ближайшее время. Если коротко, то это звучит так: «Душа - продукт опыта человеческого тела, определённый телесными процесса­ми во взаимодействии со средой и окружением, зависящий от этих процессов и влияющий на них с целью достижения благоприятных результатов».

Каждое время, в котором человек подрастал, определяет количественное со­держание «человеческого» в хищнике-творце, созидающем вокруг себя духов­ную ауру своих понятий, представлений, суеверий и вер.

Так, например, принесение в жертву богам человеческих жизней считалось какое-то время узаконенным понятием, в некоторых странах в качестве бога или полубога должен был умереть сам правитель. Но ни в ком божественность пра­вителя не находит лучшего воплощения, чем в его сыне, унаследовавшем от отца его священное наитие. Следовательно, нет более полноценной жертвы, приноси­мой взамен правителя на благо всего народа.

Для спасения собственной жизни шведский король Аун, или Он, принёс в горо­де Упсале в жертву богу Одину девять своих сыновей. После принесения в жертву второго сына король получил от бога ответ, что жизнь его продлится до тех пор, пока раз в девять лет он будет жертвовать одного сына. Ко времени жертвоприно­шения седьмого сына Он был ещё жив, но ослаб до такой степени, что на прогул­ку его выносили прямо на троне. Девять лет после принесения в жертву восьмого сына король пролежал в постели. После смерти девятого сына его, как младенца, девять лет кормили из рога. Подданные Она воспрепятствовали желанию принести в жертву Одину последнего сына. Он умер и был захоронен в королевском кургане в Упсале.

Этот пример ярко иллюстрирует подвижки в развитии человеческого созна­ния, хотя ни в коей мере не может служить примером жестокости, а лишь доказы­вает неотвратимость сложившихся представлений.

Итак, человек разумный (Гомо Сапиенс) прошёл ступени первородного, а затем первобытного. За сорок тысяч лет борьбы за жизнь с холодом, стихией, животными и себе подобными человек стал существом разумным. Разумно обустраивая свою жизнь, тем не менее «прямоходящий» во все времена убивал себе подобных. Со­временные учёные человечества до сих пор ведут спор: «Что есть гоминид?», - и не один из них, даже в своих мыслях, памятуя о «высоком предназначении» пред­мета спора, не посмел назвать его хищником. Это самый интересный для меня мо­мент - насколько мифологизировано собственное представление о себе человека!