Неизвестно - Untitled.FR11

В наступающих сумерках Паша увидела подводу, приближающуюся к прав­лению.

- Ваня, - крикнула она конюху, - давай к дому, я мигом!

Она бросилась бежать домой. Иван лежал с тряпкой у рта, его потемневшее за лето лицо серого, землистого цвета выделялось на белой подушке, рядом сидела его сестра.

Паша схватила горячую руку мужа:

- Ванечка, ну как ты? Я сейчас с Усковым в Чиглу, за врачом, боюсь, он один не сможет её вытащить с постели. Мы мигом, держись, страшного ничего нет, кровотечения из горла разные бывают.

- Да уж вроде и закончилось . Езжайте . - ответил Иван, улыбаясь.

Уж лучше бы не улыбался! Что за натура, умирать будет - будет улыбаться!

До Чиглы добрались за сорок минут. Нашли дом главврача. Опасения Паши были напрасны. Инна Семёновна Соловьёва, полноватая, неторопливая женщина с седыми волосами, - человек старой закалки. Она выслушала Пашу, молча со­брала свой саквояж, надела лёгкое пальто: ночи уже стояли прохладные.

. После осмотра и прослушивания Инна Семёновна ввела Ивану внутривенно хлористый кальций. Минут через десять, обессилевший от потери крови, Марчу­ков уснул.

- Что я вам скажу. - проговорила врач, - налицо все признаки туберкулёза. Надо срочно везти в Воронеж!

Паша ничего другого и не ожидала услышать, но мало ли что? Она знала даже в своей практике иные причины кровотечений, и какая-то надежда до этих слов ещё была.

Поплакали они с Зиночкой, провели вместе бессонную ночь, а утром крово­течение прекратилось, Иван сам сходил в туалет, попил чаю и лёг. Паша решила ехать на станцию Таловая, за билетами на поезд Калач - Воронеж. Она послала Феклушу к водителю Андрею Ивановичу, чтобы готовил полуторку, ту, на кото­рой их встречал из Казахстана Иван и которую запрещал использовать для лич­ных нужд, экономя топливо.

Прибежал Борька из школы, закричал с лестницы:

- Мама, мама! Там самолёт сел на поле! Можно я пойду смотреть?

- Подожди, сынок. Папа серьёзно заболел. Какой ещё самолёт?

Но Борька так и не успел объяснить. По лестнице вместе с Феклушей подни­мались незнакомые гости: впереди шла импозантная городская женщина в очках, в лёгком летнем помятом плаще, за ней - молодой человек в кожаном реглане и кожаных штанах.

- Игнатовская Надежда Николаевна, областной фтизиатр, - представилась женщина приятным голосом.

Молодой человек промолчал, но все поняли, что это был лётчик - на его поясе висел шлемофон с очками. Феклуша отправилась кормить пилота, а врач прошла к больному.

Игнатовская после осмотра ничего нового не сказала:

- Нужно срочно везти на обследование!

- Доктор, а вроде бы уже и ничего! Крови нет больше, может, обойдётся? - Иван вовсю улыбался, как будто для него и не было этой страшной ночи. Игна- товская глянула на Марчукова так, как смотрят на нашаливших детей, и с нажи­мом повторила:

- Обследоваться, и как можно быстрее!

Паша пошла провожать неожиданных визитёров, в буквальном смысле сва­лившихся с неба.

- От хлористого кальция у него временное улучшение, поэтому ваш муж ге­ройствует, - сказала Игнатовская на улице.

- Я знаю. - отозвалась Паша. Хотела добавить «я тоже медик», но передума­ла. - Скажите, а кто Вас прислал, да ещё на самолёте?

- Давид Ильич организовал, мы с мужем давние друзья его семьи. Он просил спросить, если нужно срочно, он пришлёт ещё самолёт, но забрать он может толь­ко больного. Вам придётся на поезде.

- Спасибо большое! Я сегодня же возьму билеты, поедем вместе на поезде, если Мильману не трудно, пусть встретит нас на вокзале.

Зачем было спрашивать? Паша вспомнила о собственном глупом вопросе. Кто ещё мог прислать самолёт с врачом?

Начинал накрапывать дождь, и пилот спешил улетать, пока ещё было светло. Иван Андреевич на своей полуторке отвёз гостей на поле, которое Иван держал под будущий ипподром для скачек, и явился снова, чтобы ехать в Таловую. Борь­ка помчался провожать самолёт.

Зина тоже решила ехать в Воронеж, поэтому нужно брать три билета. Мария Фёдоровна с Феклушей справятся с ребятами. Может быть, на помощь им вызвать Аню? Верная душа! Примчится по первому зову, сильно скучает по Борьке.

Паша побежала в контору, дозвонилась до Ани, затем на станцию в Таловой, начальнику Должикову, он хорошо знал Ивана Петровича, сразу ответил: «При­езжайте, билеты подготовим на завтрашний поезд».

Когда полуторка отъехала, стало смеркаться, всё небо обложило низкими об­лаками, пошёл мелкий дождь. Ехать нужно было пятнадцать километров, по пло­хой дороге быстро не поедешь, а надо было вернуться и подготовить к утру Ваню и все вещи в дорогу. Как назло сломался дворник, и Андрей Иванович высовывал из кабины руку с тряпкой, протирая стекло перед собой, а Паша не видела ничего за мутными каплями дождя и только держалась обеими руками за металлический поручень на дверке.

Уже стемнело, когда они подъезжали к железнодорожному полотну. Паша еле различала за мокрым стеклом какие-то огоньки на переезде, в свете фар она уви­дела поднятый шлагбаум.

Это было последнее, что она видела из окна полуторки. Удар страшной силы сотряс машину, Пашу подбросило куда-то вверх, она почувствовала боль в ноге, потеряла сознание...

. Товарный поезд, с двумя сцепленными впереди паровозами, шёл без света, через полустанок с открытым шлагбаумом. После удара состав остановился через сотню метров. От деревянной кабины «полуторки» остались только щепки: кузов с двигателем и осями отбросило за дорогу. Водитель, отброшенный на десяток метров, поднялся с земли, с минуту стоял, словно в трансе, с трясущимися нога­ми, потом стал ощупывать руками своё тело. Кроме ушиба колена, на нём не было даже царапины!

Паше повезло меньше: она висела вниз головой на буфере паровоза, её дер­жало длинное пальто, зацепившееся за металлические части. Правая нога была неестественно вывернута.

Вокруг паровоза уже ходили люди, кто-то подбежал к ней, её принялись сни­мать, и она закричала от страшной боли в бедре.

Дождь шёл не переставая, и Паша почувствовала запах угольного шлака, за­литого водой. Нестерпимая боль заставила её вновь потерять сознание.

Очнулась она в железнодорожной больнице, на топчане, над которым висела лампа. По лежащим на каталках инструментам она догадалась, что находится в хирургической. Стены с отвалившейся штукатуркой. Рядом стояла медсестра в не очень свежем халате. Она уже сделала Паше обезболивающий укол и сказала: «Ищут врача, подождите немного».

Наконец явился фельдшер. Пошатываясь, подошёл к раковине, стал мыть руки. Когда он взялся за инструмент, Паша поняла, что он пьян. Но фельдшер бодро принялся за дело, размотал кем-то наложенные в спешке бинты и стал на­кладывать швы на рану.