Дима - ПОНЕДЕЛЬНИК

и заглядываешь в глазок, готовясь в любую секунду отпрянуть, если на тебя что-нибудь

бросится. Только бы не щупальца, думаешь ты…

Но вместо этого сквозь глазок ты видишь трогательно уменьшенную Адель Семенову, в

черной беретке и с букетом пурпурных нарциссов.

Она молча входит в квартиру, несколько автоматически приветствует тебя кивком.

Сегодняшняя Адель не похожа на ту девушку из гостиничного номера, болтливую,

обморочно экзальтированную. Не исключено, что истинная Адель Семенова, успокоившаяся

после шока и восстановившая силы, может оказаться особой типичной. Возможно, она

пришла к тебе, чтобы забрать свое слово назад, сообщить, что вовсе не собирается тебя

покрывать теперь, когда она все обдумала на свежую голову. Тем не менее, нависшая новая

опасность помогает забыть о только что пережитом кошмаре.

Сегодня у Адель серьезный и даже слегка остекленевший взгляд.

- Я принесла ваши вещи, они чистые, - машинально отчитывается она, протягивая цветы

и шуршащий, бумажный сверток. – Нарциссы просто так.

Адель смотрит тебе в глаза, впервые с тех пор, как пересекла порог квартиры, и

неожиданно выражение ее лица меняется. Взгляд будто оттаивает, становится удивленным и

взволнованным.

- Вас тошнило? – спрашивает девушка озабоченно. - Какая бледность. Вам нехорошо?

- Все в порядке, - ты, естественно, не будешь рассказывать о шорохах и щупальцах.

Адель смотрит на тебя, недоверчиво сведя брови, от ее недавней сосредоточенности не

осталось и следа.

- Не будем стоять в коридоре. Вам лучше лечь. Цветы я сама поставлю в воду. У вас есть

ваза или какой-нибудь сосуд?

Любовница покойного Сысоя отбирает у тебя цветы и уверенно идет на кухню. Ты

закрываешь входную дверь и проходишь в единственную комнату. Замираешь на пороге. С

того самого момента, как твою квартиру перевернули вверх дном родственники Лидии, тебе

даже в голову не приходило убраться. И вот теперь ты окидываешь взглядом последствия

погрома и ясно – не в силах сопротивляться памяти – вспоминаешь обо всех унижениях и

увечьях. Боли от этого только прибавляется.

- Господи, что здесь произошло? – пораженная Адель стоит около тебя.

- На кухне такой же кавардак, я положила цветы в раковину… Но что случилось?

74

Ты молчишь. Оглядевшись, Адель медленно выходит на середину комнаты, поднимает

какую-то вещь с пола, кладет ее на стол, смотрит на тебя вопросительно и все также

взволнованно, подбирает еще что-то, опять укладывает на стол, затем видит на полу

истерзанного мишку и в растерянности несет игрушку тебе.

- Почему вы молчите? – спрашивает она шепотом.

Взгляд Адель снова меняется. Удивление сменяется теплой жалостью. Она понимает, что

ты не хочешь признаваться, но, даже не зная причины случившегося, искренне тебе

сопереживает. Ты замечаешь, как она счищает с одноглазого мишки кусочки засохшей

спермы Петровича. И ты инстинктивно чувствуешь, что Адель не откинула бы игрушку, знай

она, какая грязь к ней пристала. Но ведь она – родственница Лидии, и ты это прекрасно

помнишь. Тебе все еще не известно, на чьей стороне находится Адель, и стоит ли говорить

ей правду.

- Раны текут, - мирно сообщает девушка, изучая твои руки. – Давайте промоем все.

Ты покорно плетешься за ней в ванную комнату, указываешь на зеленку и бинты. По-

детски протягиваешь руки ладонями вверх. Адель внимательно осматривает экземы.

- Это что-то вроде стигмат, - объясняет она. – Только наоборот.

Ты не знаешь, что такое стигматы, поэтому не улыбаешься. Тем временем девушка

промывает твои раны теплой водой из-под крана, легонько прикладывает к ладоням

полотенце, потом тщательно смазывает экземы лекарством и накладывает бинты.

Проделывая все это, она рассказывает:

- В городе происходит что-то невероятное, вы знаете? Горят библиотеки, не только в

Вышнем, но и по области, неизвестные похищают дешевые собрания сочинений русских и

мировых классиков, в нескольких книжных магазинах все бумажные изделия мгновенно

превратились в пыль – с пластмассой, резиной, металлом все в порядке, а книги почему-то

обратились прахом. Еще деревянные полки слегка обуглились, представляете? Никто ничего

не понимает, никаких официальных заявлений, только немыслимые слухи. А еще знаете?

Несколько людей уверяют, что видели живого Сысоя уже после его смерти притом, что это

именно его убили в троллейбусном парке.

Адель тяжело вздыхает.

- Вот и все. Еще болячки есть?

Ты вспоминаешь о ноге, но сказать не решаешься. Девушка сама замечает.

- Садитесь на край ванны, сейчас и ступню обработаем.

Тебе неудобно, однако Адель и слышать не хочет твоих смущенных отказов.

- Как, интересно, вы наложите марлевую повязку больными руками? Прекратите

капризничать и делайте, что вам велят.

Все ее движения настолько нежные и осторожные, что ты даже не чувствуешь щекотки.

Справившись, она отводит тебя в комнату. Усаживает на кровать. И тут с твоей знакомой

происходит еще одна неожиданная метаморфоза. Отрешенно взглянув в окно, Адель вдруг

заливается слезами. Она закрывает лицо руками, бессильно валится на постель и рыдает.

Просто она больше не в силах сдерживаться.

Как утешить, успокоить эту вздрагивающую около тебя, жалко хныкающую женщину?

Никогда в жизни тебе не приходилось о ком-то заботиться. Ты не испытываешь к Адель

жалости и только лишь чувствуешь себя неуютно, став свидетелем чужого горя. Надо

прикоснуться к ней, понимаешь ты, и пару раз неуклюже хлопаешь девушку по бедру.

- Ну почему я такая дура? – слышится ее сдавленный голос.

Ты не находишься, что ответить.

Адель садится на кровати, достает из кармана платок и утирает лицо. Приступ как будто

миновал, но она продолжает тихо всхлипывать, и еще пару раз из ее раскрасневшихся глаз

катятся большие слезы.

«Может быть, соли?», - вспоминаешь ты слова настырного человека в утреннем кафе.

- Господи, какая же я дура, - горько шепчет Адель.

75

- Что стряслось? – спрашиваешь ты больше из вежливости, чтобы не молчать.

- Я совершенно, совсем-совсем запуталась. На чьей я стороне? Еще до того, как все это

случилось… за день до того, как Сысой сыграл со мной эту злую шутку, я встретила на

улице незнакомого человека. Я уже собиралась сесть в машину, а он подходит ко мне и с

сильным акцентом спрашивает, не говорю ли я по-английски. Я говорю. Тут он начинает

объяснять мне, что ему нужно попасть в аэропорт города Вышнего, все очень скомкано, ему

требуются деньги, в аэропорту он кого-то встречает, не смогу ли я его подвезти. У меня были