Маргерит Юрсенар - Северные архивы. Роман. С фр.

жещущая музыка, наше курево и снадобья,

вызывающие галлюцинации. Они удовлетворяют

свое инстинктивное желание скапливаться подо­

бно личинкам, они наслаждаются жаром и близо­

стью тел, наготой, запретной в любом другом

месте, вздрагивают и хихикают от непристойно­

стей и недозволенностей. Отблески пламени, иг­

рающие на лицах несчастных, не просто

предсказывают уготованную им смерть на висели-

90

це, этот свет идет из глубин их существа, а быть

может, и из другого мира.

Тот, кто верит в Бога, может и почти должен

верить в дьявола, у того, кто молится святым и

ангелам, есть все шансы услышать созвучия ада.

Более того, нет ничего противного человеческому

разуму и логике в предположении, что может воз­

никнуть взаимодействие, обмен между нами, оди­

нокими островками, и другими, почти невидимыми

образованиями, другими, почти неведомыми воле­

изъявлениями, возникшими или проникшими в

нас, способными либо погубить нас, либо напра­

вить. Эта гипотеза требует доказательств в том

мире, где существующие силы безразличны к че­

ловеку. Но пристрастие теологов и судей к так на­

зываемым оккультным явлениям извратило

проблему: чудовищный образ воплощенного Дья­

вола ослепил их и не позволил увидеть, что зло

более всего вредоносно, скрываясь под обычной

человеческой личиной, и не нуждается ни в каком

сверхъестественном антураже, сильнее же всего

оно вредит, будучи совершенно незаметным или

даже уважаемым. Подпись Пьера и Жана под

приговором, отправляющим на пытку и казнь,

быть может, неповинного невежду, столь же от­

вратительна, как и отравленные сливы Томаса.

Полки великого Конде опустошали фламандские

фермы, убивали скот и обрекали людей на чуму и

голод куда успешнее, чем это могли бы сделать

все подручные мессира Арлекина.

Кажется, нам придется извинить Пьера Бисваля

и Жана Кленверка, ибо в те времена любой магист-

91

рат думал и поступал бы точно так ж е . Но едва ли

стоит поступать и думать, как все, и не всегда это

может служить извинением. В любую эпоху есть

люди, которые думают не так, как все, то есть ду­

мают иначе, чем те, кто не думает вовсе. Монтень

хотел бы предложить колдунам отвар морозника, а

не смоляные рубашки и пылающую солому. Агрип-

па фон Неттесхейм *, сам заподозренный в том, что

пытался исследовать мир магии, поступая как гума­

нист, повсюду ищущий законы, объединился с

сельским священником, чтобы защитить старую

женщину, обвиненную соседями в колдовстве и

попавшую в руки инквизиции. Теофраст Ренодо * за

десять лет до того, как мои предки подписали при­

говор, установил, что так называемая одержимость

бесами у луденских монахинь не что иное, как исте­

рические припадки, и один из епископов, имевший

касательство к этому делу, думал точно так ж е .

Когда судья из расиновских «Сутяг» предлагает

своей будущей невестке в качестве забавы попри­

сутствовать на допросе, очаровательная Изабелла

поступает точно так ж е , как она поступила бы в на­

ше время, когда, к сожалению, ей могли бы пред­

ложить точно такое же развлечение. «Страданий

самый вид я выношу едва. — Так можно скоротать

часок, а то и два». Типичный диалог, и чувствуется,

что Расин на стороне Изабеллы. Пьер Бисваль и

Ж а н Кленверк, напротив, думали, как все, то есть

были больше похожи на судью Дандена, чем на

Монтеня. Мы об этом у ж е догадывались.

Мне бы хотелось иметь предком воображае­

мого Симона Адриансена из «Философского

92

камня», судовладельца и банкира, симпатизиро­

вавшего анабаптистам, незлобивого рогоносца,

умершего в экстазе набожности и всепрощения

в мрачном Мюнстере, то бунтующем, то усми­

ренном. На самом же деле первый из моих

предков Адриансенов, следы которого мне уда­

лось найти, жил три четверти века спустя после

этого великодушного праведника, и не во Флис-

сингене, а в Ньивпорте, где в 1 6 0 6 году в цер­

кви святого Мартина он женился на Екатерине

Ван Тун. Это все, что о нем известно, и нет

никаких сведений о том, родился ли он в ма­

леньком морском порту, окруженном дюнами,

или был уроженцем иных мест. Семья затем

обосновалась в Ипре.

Фамилия, означающая «сын Адриана», встреча­

ется в Нидерландах довольно часто. Сохранивши­

еся документы не позволяют мне претендовать на

какое-либо родство с братом Корнелиусом Адри-

ансеном, францисканцем, он жил в середине

XVI века и был изгнан из Брюгге за то, что с чрез­

мерной нежностью перевоспитывал кающихся

грешниц. Мне случалось вспоминать о его малень­

кой группе самобичующихся девиц, охотно шед­

ших навстречу его желаниям, когда в моем

романе в той же атмосфере изнеженности и опас­

ности действовала тайная секта Ангелов, погубив­

шая Зенона. За неимением доказательств не могу

я числить среди моей родни и некоего Анри Ад-

риансена, колдуна, взошедшего на костер в со­

провождении дочери Гийемины в Дюнкерке в

1597 году, в возрасте восьмидесяти лет. Не знаю

93

также, был ли мне родственником пират из Дюн­

керка Франсуа Адриансен, находившийся на

службе у Филиппа IV и бороздивший моря на ма­

леньком корабле «Черная собака»; умирать он

вернулся на сушу. Если все эти люди принадлежа­

ли к одному фамильному древу, образуя то, что я

называю сетью, то сыновья их стали почти неви­

димками. Но все они дышали тем же воздухом,

ели тот же хлеб, омывались тем же дождем и

морским ветром, что и мои настоящие Адриансе-

ны. Они — моя родня в силу самого своего суще­

ствования.

Франсуа Адриансен, предок подлинный, был

крещен в Ньивпорте, в той же церкви, где пожени­

лись его отец и мать. Я у ж е говорила о его карьере

офицера на службе у Испании. Для нас она менее

важна, чем его женитьба на Клер Фаурмент, вводя­

щая нас в мифологический мир Рубенса.

Фаурменты долго торговали в Антверпене до­

рогими тканями и восточными коврами — экзоти­

ческими сокровищами, ценившимися так высоко,

что мы видим, как на картинах Ван Эйка * они раз­

ворачивают свои кабалистические узоры под но­

гами мадонн или же служат для них фоном,

будучи натянуты между двумя колоннами среди

холодного убранства церквей. Мода на ковры не

проходила, ибо те же самые изделия Ширвана

украшают интерьеры Голландии XVIII века, дра­

пируя жесткими складками столы, на которые об­

локачиваются женщины Вермера *. Фаурмент-отец

жил на площади Старой биржи в доме, называв­