Том Уикер - На арене со львами

— Так и быть, я вам все расскажу, но смотрите, о том, что это сделала я, молчок. Этот старый нефтеналивной бак и впрямь приходил к Ханту.— Кэти взяла из рук Моргана бокал с виски, отпила несколько глотков и отдала обратно.— Наверно, даже бегемот проявил бы больше тонкости. Этот тип, дескать, подумывает, а не поддержать ли ему Ханта, так, мол, или сяк. Мудрое, дальновидное правительство необходимо — ну и пошел, пошел, пошел. Он, конечно, ничего не может обещать, это ему не подобает, но как все-таки Хант относится к высшему образованию?

— Надо думать, всячески приветствует.

— Так вот, губернатор тоже это дело приветствует. Но беда в том, что его крошечный, захудалый штат может выделять средства на нужды высшего образования только из доходов от спорных нефтяных залежей, а прибрежная полоса пока еще принадлежит другому штату, и губернатору хотелось бы знать, какие действия мог бы по этому поводу предпринять Хант, став президентом.

— Великолепно. Теперь картина ясна.

Она пожала руку какому-то подвыпившему делегату со значком в виде саквояжа и похвалила платье его жены — широченное и необъятное, как раз по ее фигуре. В огромном, переполненном зале было жарко и душно; гул голосов и клубы дыма плыли вверх, под потолок, где висели огромные, плохо натянутые полотнища с портретами претендентов. Портрета Эйкена среди них не было, и на это все обратили внимание.

— Разумеется, Хант прочел ему блестящую лекцию о налогообложении,— сказала Кэти,— так что, если нам и предлагали сделку, мы ее, насколько я в этом смыслю, отвергли, но очень возможно, что губернатор просто пускал пыль в глаза или хотел хорошенько прощупать Ханта, на самом же деле от него мало что зависит. Не буду скрывать, Дэнни и Ральф постарались как можно шире распространить сведения об их встрече, ведь на поддержку нефтяных монополий нам все равно рассчитывать не приходилось. А где ваша очаровательная жена?

— Ушла куда-то. Ее все это не интересует.

— Да, я слышала. Простите, Рич, мне нужно кое с кем переговорить.— Она пошла было прочь, но остановилась и поглядела на него с улыбкой, причем глаза со насмешливо блеснули.— У вас ведь теперь все благополучно? Ну, с тех пор, как она вернулась?

Морган принял удар, не дрогнув, и блаженное опьянение, в котором он тогда жил, мгновенно подсказало ему вызывающий ответ, он это хорошо помнил:

— Такого благополучия я еще никогда не знал.— И тут же он нанес ответный удар: — Чувствую себя гораздо счастливей, чем любой кандидат в президенты.

Кэти бегло взглянула на него, уже без улыбки, и ее милое, бесстрастное лицо исчезло в толпе. В первый раз за все время их знакомства он увидел в ее глазах какую-то скрытую боль, затаенную обиду и понял, что наконец-то он задел ее за живое.

Наверное, это послужит предостережением для них обоих, подумал он. И вот, несколько часов спустя, уже ночью, в полутемной, прокуренной комнате, которую знакомый журналист с трудом отвоевал у ошалевших распорядителей съезда, когда Энн раздевалась, бездумно-грациозным движением снимая с ног чулки, Моргана охватило привычное щемящее чувство, которое неотвратимо толкало его к ней, как желание жить, как страх перед уничтожением, и он, не сдержав стона, потянул ее на старую, видавшую виды кровать и исступленно набросился на Энн, будто она была его последним прибежищем, его спасением, а она вдруг отшатнулась, словно ее ударили, потом отвернула лицо, закрылась локтем и стала холодной, окаменевшей, недоступной. Сквозь ее стиснутые зубы вырвался резкий, свистящий шепот:

— Скорей же… скорей!

— Что? — хрипло пробормотал он, ошеломленный, чувствуя, как где-то в грозной пустоте все его существо свивается в тугую пружину боли.

— Скорей!

Он еще крепче прижал ее к себе, твердя в отчаянии ее имя, а она отвела от лица руку и посмотрела на него чужими, непроницаемыми глазами, пружина распрямилась, и он рухнул со стоном — снова один перед лицом смерти.

— А вот и Данн вернулся,— сказал Мэтт.— Помните, как Кэти звонила вам перед съездом? Хотите еще выпить?

— Самую малость.— Данн снова сел за стол Андерсона.— Кэти не один раз звонила мне перед съездом.

Ага, вон оно что, значит, она тебе не один раз звонила, подумал Морган.

— Я говорю о звонке в связи с Эйкеном.

— Конечно, помню. Она спросила, как я полагаю, будет Эйкен баллотироваться или нет. А я спросил ее, как она полагает, взойдет завтра солнце или нет. «Но ведь на ваши планы это не повлияет, верно?» — спрашивает она. Я отвечаю, что нет, не повлияет. Это очень хорошо, говорит она, потому что, если я буду держать нейтралитет, Хант победит. Я был с ней очень любезен, и она сказала, что они с Хантом просят меня повременить, не принимать окончательного решения. А я и без того не собирался спешить, и когда она это поняла, то сразу со мной распрощалась. Чувствовала, что я еще сам колеблюсь, и предпочла не настаивать, да ей и незачем было настаивать, потому что в это время наши интересы совпадали.

— На самом-то деле планы ее были куда шире,— сказал Мэтт.— Она тогда повесила трубку и говорит мне: «Данна надо переманить на нашу сторону. Я думаю, нам это удастся, если только Хант не станет валять дурака».

— По-моему, когда она напомнила мне, что интересы у нас общие,— сказал Данн,— это был пробный шар. В первом туре Хант победить не мог, поэтому им, естественно, хотелось попридержать всех остальных. Но я и не хотел, чтоб первый тур определил победителя, они это легко поняли.

Я сколотил небольшую группировку делегатов — от нашего штата и от соседних,— у которых были те же трудности, что и у нас. Мы поддерживали одного из моих помощников и надеялись, что он пройдет кандидатом от наших штатов. Малый этот был не безнадежен — вполне мог рассчитывать на министерский портфель. Кое-кто из моих даже прочил его в вице-президенты, но сам я так высоко никогда его не возносил. К тому же главное было не в нем.

Главное для нас было в том, чтоб заставить партию с нами считаться. Мы хотели показать, как сильно наше влияние, выступить в нужную минуту и продиктовать свои условия. Меня лично никак не устраивало, что президент намерен указывать партии, кого она должна выдвигать. Скверный прецедент, до чего мы впредь можем докатиться? Я за партию, но не за такую, куда доступ открыт только избранным. А некоторые деятели из окружения Старика были мне не слишком по душе. Поэтому я и создал независимую группировку и сам встал во главе. Группировка была не очень сильная, но кое-что сделать могла, если никто не сорвет съезд, а этого, мы были уверены, не случится. Помню, как раз перед открытием Эндрю Пирсон написал, что толпа ждет, когда же ей укажут, за каким вождем идти, и мы вполне могли бы подписаться под его статьей.