Том Уикер - На арене со львами

Морган ощущал вокруг себя нарастающее напряжение, точно резиновый жгут растянули так, что он вот-вот лопнет.

— Этот идиот теперь уж не остановится! — пробормотал сенатский старожил.

Даже Старина Эд смотрел на Андерсона выжидательно. Морган знал, что Андерсон готовится сделать шаг, который будет иметь серьезные политические последствия, но вдруг он начал думать совсем о другом. Он думал о том, что Андерсон вот сейчас подставит себя — и притом в куда большей степени, чем прежде,— под сокрушающую лавину американской газетной и телевизионной шумихи. Теперь он будет доступен нападкам и восторгам любопытных, озлобленных, обиженных судьбой, жалких неудачников и маньяков. Это был не просто решительный шаг, это был прыжок в неведомое. Что бы ни произошло, Андерсон навсегда станет совсем другим человеком. И Кэти, затянутая в водоворот вместе с ним, тоже неминуемо переменится. Морган взглянул на Кэти, неподвижную, сосредоточенную, и попытался угадать, испугана она или нет, верит ли по-прежнему, что низвержение Хинмена откроет дорогу ее мужу, а главное — будет ли это хорошо или плохо с ее точки зрения. Но по ее лицу ни о чем нельзя было догадаться.

Внезапно Андерсон назвал штат Хинмена:

— …например, в разгар уборки картофеля и овощей в его яблоневых садах занято свыше четырнадцати тысяч сезонных рабочих. Однако в этом штате любой человек с крепкими нервами и зорким глазом может за один день обнаружить сотни нарушений даже тех далеких от совершенства законов, которые там действуют. Уполномоченные, которые проводили расследование для комиссии, многократно убеждались в этом, равно как и сам я, причем мы тщательнейшим образом все проверяли. И не было случая, чтобы штат принял какие-либо меры или хотя бы потребовал прекратить беззакония, а также — насколько может судить комиссия — не собирается делать ничего и впредь. Господин председатель, в нашем распоряжении имеется по этому штату достаточно материала, свидетельствующего о повсеместной жесточайшей эксплуатации сезонных рабочих со стороны недобросовестных артельщиков, своекорыстных фермеров и местных властей. Мы намерены разоблачить совершенно новый, насколько мне известно, вид мошенничества в той области, где, казалось бы, уже давно испробованы все мыслимые виды обмана; мошенничество это стало возможным с тех пор, как обязательное страхование было распространено на сезонных рабочих. Должен добавить, что это, пожалуй, единственная акция, предпринятая федеральным правительством, чтобы помочь людям, у которых, как правило, нет даже постоянного жилья в каком-либо штате, не говоря уж о данном округе. Но бесчестные наниматели сумели обратить в свою пользу даже это незначительное проявление участия и заботы.

Господин председатель, как я уже говорил, штаты столь нерадиво наблюдают за исполнением собственных законов потому, что они не заинтересованы в изменении этой системы. Но в данном штате, где труд сезонных рабочих используется особенно широко, в данном штате, господин председатель, по-видимому, заинтересованность в сохранении этой системы поднялась на весьма высокий уровень.

На галерее все охнули.

— Ого! — сказал сенатский старожил.— Ну и ну.

— Поскольку губернатор этого достойного штата,— Андерсон с таким спокойствием подходил к грозному завершению своей речи, словно диктовал статью о материнстве для «Конгрешенл рекорд»,— сам является хотя и негласным, но крупнейшим совладельцем многих картофельных полей и складских помещений, объединенных под названием «Агро-Упаковщики»…

Представитель газетного агентства, сидевший за центральным столиком в ложе для прессы, взял телефонную трубку с заглушающим устройством и начал диктовать. Его голос был едва слышен в двух шагах от столика, и все время, пока Андерсон говорил, он непрерывно диктовал сообщение, казалось бы, без малейших усилий, потому что знал все тайны своего ремесла и выработал в себе тот профессионализм, который в его среде успешно заменяет талант. Андерсон еще не кончил, а сообщение уже отстукивалось по телеграфу.

— …общей площадью более ста акров, и каждый акр в урожайный год приносит три с лишним тысячи долларов дохода, а когда…

Моложавый сенатор демонстративно встал и направился в гардероб. Он представлял один из важнейших приозерных штатов и был почетным сопредседателем «добровольного» комитета «помощи Хинмену», который купили и постоянно субсидировали сотрудники Хинмена, обеспечивая политические интересы своего шефа еще до начала предвыборной кампании.

— …урожай с полей «Агро-Упаковщиков» каждый год убирают почти исключительно сезонные рабочие, живущие в лагерях, которые содержат, если тут уместно употребить это слово, все те же «Агро-Упаковщики»…

Репортеры вокруг Моргана неистово строчили в блокнотах или на листках желтой бумаги, которую поставляла в ложу для прессы Национальная ассоциация корреспондентов. В андерсоновской половине зала встали еще двое сенаторов (один из них, по слухам, облюбовал себе пост государственного секретаря в правительстве Хинмена) и скрылись в гардеробе. Морган не сомневался, что кто-то уже звонит в Белый дом, и обитающий там старый, матерый картежник, понимая, что ему придется оставить свой мнимый нейтралитет, прикидывает, спасать ли Хинмена или подыскивать вместо него другого кандидата, на которого могут клюнуть избиратели, и обе эти перспективы не доставляют ему ни малейшего удовольствия. А еще кто-то, наверное, успел связаться по телефону с самим Хинменом.

— …так что губернатор штата вряд ли может считаться незаинтересованным лицом,— закончил Андерсон, не преминув заверить собрание, что он привел всего лишь типичный пример, а отнюдь не исключительный случай.

Сенатский старожил был совершенно прав, когда пробурчал, что, обварив задницу, нечего орать, будто тебе сидеть неловко. И он и Морган оба знали, что фитиль уже подожжен и бочка с порохом вот-вот взорвется. В рабочем помещении за ложей для прессы поднялась паника: люди кричали в телефонные трубки и друг на друга, трещали пишущие машинки, верещали звонки телетайпов. Морган бросился к дверям галереи для родственников. Но Кэти ушла сразу же, как только Андерсон кончил свою речь,— а за ней, сказал служитель, побежал человек, обвешанный четырьмя фотоаппаратами. Захлебываясь холодным осенним воздухом, Морган пересек площадь и вошел в приемную Андерсона, где царила такая же паника. Небольшая комнатка была набита битком. И навряд ли она когда-нибудь станет больше, подумал Морган. Тем более, после того как лидеры разделаются с Андерсоном…

Моргана тут все хорошо знали, а бдительная Джералдина давно уже покинула столицу, полную опасностей и всяких подвохов. Поглощенная своим делом секретарша взяла трубку внутреннего телефона и молча указала Моргану на дверь кабинета, единственного помещения, не загроможденного столами, шкафами и ящиками с карточками. Необъятный письменный стол, словно предназначенный для игры в пинг-понг, старинный ка- мин, ковры, в которых ноги утопали по щиколотку, коричневый кожаный диван, телефонный селектор, мерцающий огоньками, словно радиола в баре, а над каминной полкой не слишком удачный пастельный портрет Кэти и их детей. Андерсон слишком мало пробыл в столице и не успел еще собрать коллекцию фотографий с дарственными надписями, изящно написанных поздравительных адресов и благодарностей в золоченых рамках, которыми увешаны стены в кабинетах большинства политиков.