Алексей Дударев - Белые Росы

— Сашка-а-а-а!!!

Сашка тоже хотел что-то крикнуть, но крик застрял в горле, так с раскры­тым ртом он и бросился к брату...

Столкнувшись, вцепились друг в друга, не устояли на ногах, грохнулись на землю в пыль...

— Сашка, братуха! — захлебывался Васька. — Вернулся, морда рыжая!!!

Сели, отдышались.

— Ну, здоров... — сказал Сашка.

— Здоров. — Васька заплакал.

— Чего ты? — проглотил комок и Сашка.

— Так... Не обращай внимания, я дурной...

— А где все? — оглянулся Сашка на дома.

— А-а-а... Так снесли нас... В город переселили... Вон в том ящике живем... — Васька показал на дом. — Это я тут... Жене характер показываю... Ну и змей ты, Сашка! Хоть бы письмо написал...

— Где батька?

Васька шмыгнул носом, вытер слезу:

— На кладбище...

Сашкино лицо потемнело:

— Когда? — выдавил он и заплакал.

— Да ты что, Сашок?! Что ты?! — замахал руками Васька. — Это он пошел место себе вышибать! На будущее! По блату хочет похорониться! А так — жив-здоров!

Сашка взглянул на брата, понял, что тот не врет, и захохотал. Васька вслед за ним...

Так и сидели братья посреди дороги в пыли и хохотали.

Вечером сидели всей семьей за столом в новенькой полупустой квартире старого Ходаса. Андрей, Васька, Сашка и сам хозяин. Сидели уже хорошенькие.

— Ты мне сын или пасынок? — навис Ходас над Сашкой...

— Сын...

— Слушаться меня должен?

— Должен...

— Женись! — приказал Ходас.

— Прямо сейчас? — улыбнулся Сашка.

— Да! А то тебя опять понесет... Человек должен быть сердцем к чему-то привязан... От меня, родителя, оторвался — понятное дело, так и должно... Так привяжись к кому-нибудь! А то оторвался и повис, как не знаю что... А кто страдает? — старик стал загибать пальцы. — Я страдаю... Потом... — подумал и загнул сразу все пальцы, так что получился кулак: — Все страда­ют! Чего ты свою душу мучаешь?

— Все, батя, все! Находи невесту, и хоть завтра, — вздохнул Сашка.

— Другой разговор, — качнул головой Ходас и сразу же: — Верку Матрунину знаешь? Ну, почту у нас носила...

— Как же он ее не знает? — поднял от стола голову Васька. — Мы же учились в одном классе. — Коротко хохотнул и, показав рукой на брата, доба­вил: — Он ее тискал даже, когда в армию уходил.

— Еще лучше... Глянется она тебе? — спросил у Сашки.

— Да ты что, батя! Я ее пятнадцать лет не видел!

— Сейчас увидишь!..

Андрей, закрыв лицо, хохотал до слез.

— Андрюха, дам по уху! — в рифму серьезно пообещал старик и скоман­довал: — Пошли на балкон!

Все вместе вывалились на балкон.

— Матруна! — крикнул вверх старик. — Выдь на балкон, если живая!

Сверху показалось сморщенное лицо старухи.

— Что тебе надо?

— Верка дома?

— Верка! — старуха на миг спряталась и появилась снова: — Она раз­детая...

— Зови! — приказал Ходас.

Придерживая одной рукой халатик, сверху глянула Верка:

— Что, дядя Федя? — Заметила Сашку, еще больше запахнула халатик: — Здравствуй, Саша... С приездом...

— Здравствуй, Вера, — тихо сказал Сашка.

— Смотри, — через губу буркнул сыну Ходас и громко: — Та-а-ак... Что это я у тебя хотел спросить? А-а-а... Как жизнь?

— Спасибо, хорошо...

— Почту носишь?

— Ношу...

— Ну, все... Пошли, хлопцы...

Верка засмеялась и тоже ушла с балкона.

Допивали уже на кухне. Васька защищал брата.

— Че ты насел на него? — возмущенно говорил он отцу.

— Молчи! — отрубил отец, налил в Сашкину рюмку и спросил напря­мик: — Согласен или нет?

Сашка выпил, понюхал кусочек хлеба и, уже окончательно перестроен­ный отцом на серьезный лад, резко махнул рукой, как артиллерист, отдавая команду «огонь»:

— Давай!

— Вот это я понимаю! — похвалил Ходас.

— Молодец, Сашка, — поддержал Васька.

— Да вы что, обалдели! — перестал смеяться Андрей. — Пускай сам с ней договорится, поговорит хотя бы, объяснится, что ли... Нельзя же так...

— Цыц! Нельзя-я-я... Много ты понимаешь! Я с вашей маткой не объяснялся... Ни про какую любовь не говорил! А без малого пятьдесят годов вместе, душа в душу... А вы любовь-любовь! Сю-сю, ля-ля! И на развод! Детей перестали рожать! Доведете скоро страну, на улицу выйдешь — не с кем будет поздороваться...

— Пошлет она нас к черту, — сказал Андрей.

Такая перспектива показалась Ходасу вполне реальной. Подойдя к стенке, он крякнул в вентиляционную сетку:

— Верка-а-а!!!

— Папа, — еще раз попробовал урезонить старика Андрей.

— Цыц! Вера-а!

— Ну, что такое? — весело ответила вентиляционная сетка голосом Верки.

— Замуж хочешь? — спокойно и просто спросил старик.

Смех. И сразу же ответ:

— Хочу...

— Так... А за Сашку моего пойдешь? — старик повернул к сетке ухо, чтобы лучше слышать.

Сашка выпрямился за столом.

Васька, раскрыв рот, ждал ответа.

Андрей беззвучно хохотал.

Тишина. Потом вентиляция заговорила скрипучим голосом Матруны:

— Вы че это удумали там, оболтусы пьяные? Женихи мне нашлись...

— А ты молчи! — попросил старик. — Не тебя же сватаем, зови Верку...

— Плачет она...

Все привстали со своих мест.

— Доигрались... — грустно промолвил Андрей.

Старый Ходас провел пятерней по седым волосам.

— Пошли, хлопцы! — заявил решительно. — В сваты пошли... Нечего антимонию разводить... Андрюха, глянь, там за газом бутылка должна быть...

— Я не пойду! — испугался Андрей.

— Пойдешь, где ты денешься, — уверенно заявил старик, — первый пой­дешь и будешь эту... речь говорить! Ты у нас умный! Шляпу надень!

Перед дверью в Веркину квартиру старик давал всем последние настав­ления:

— Значит, так... Андрей первый, я за ним, потом ты, Васька... А Сашка последний, скромненько так...

Встрял Васька:

— Первым делом, — сказал он Андрею, — скажи, что князь за красным товаром пожаловал...

Андрей косо посмотрел на рыжего «князя».

— Он на Стеньку Разина больше похож, чем на князя... Хоть бы побрился...

— Все! Пошли! — скомандовал старик и, распахнув еще не закрытую по деревенскому обычаю дверь, сказал: — Добрый день в хату...

Вошли. Закрыли дверь. Весь древний обряд сватовства занял не более деся­ти секунд. Первым вылетел «князь», испуганный до предела, потом Васька, прикрывая рукой голову, и сам Ходас. Из-за дверей был слышен звон посуды и ругань. Последним, с достоинством закрыв за собой дверь, медленно вышел Андрей с бутылкой водки в руках. Лицо, шляпа, плечи и новенький галстук у него были засыпаны чем-то белым, мукой, а может, и стиральным порошком.

— Та-ак, — вздохнул Андрей и спросил заинтересованно: — В кого кастрюля попала?

— В меня, — сказал Васька, держась за голову. — Во, психованная!

— А могла и утюгом, ваше сиятельство, — сказал Андрей Сашке.

— А ну, идите домой, — неожиданно трезво и жестко сказал Сашка, отстранил Андрея от двери и вошел в Веркину квартиру.