Даша Парамонова - Грибы, мутанты и другие: архитектура эры Лужкова

Отель «Балчуг»

Одним из первых вернакуляров, примером буквального совмещения средового подхода и возрождения исторической среды с коммерческими задачами и местным укладом, стал Центр оперного пения Галины Вишневской, проектирование которого началось в 1994 году. «Одетый» в ордерную систему и другие классические детали комплекс имитирует московскую усадьбу. Но «предательские» квартирные корпуса и мансардные этажи – источники обязательной прибыли – превращают здание в карикатуру, помесь усадьбы с многоэтажным общежитием. Новые функциональные требования буквально пристраиваются к концертному залу. В это же время строится храм Христа Спасителя. И хотя он относится к другой группе объектов, с вернакулярами его роднит добавление необходимой функциональности, продиктованной современными городскими требованиями. Поскольку эти требования несомненны и не подлежат обсуждению, в восстановленном храме появляется стилобат с парковкой, мойкой и другими необходимыми сервисами.

Следующий этап развития вернакуляров относится ко второй половине 1990-х и связан с освоением городского пространства. Победивший на выборах в 1996 году Лужков «празднует» свою победу во время 850-летия Москвы. Это не просто юбилей города, это день рождения новой столицы. На передвижных платформах – целый мир предпочтений городской власти вообще и мэра лично в стиле нового московского историзма: гигантские золотые конфетницы, напоминающие царскую корону, ладьи в виде уток, расписанные под хохлому, паланкины с луковичными и шатровыми завершениями, скоморохи, клоуны, витязи, а также персонажи, не поддающиеся идентификации. «Комитет по подготовке к празднованию 850-летия Москвы утвердил сценарий Дня пива… Согласно утвержденному плану, гвоздем программы будет пивной фонтан. Для увеселения любителей приглашены артисты цирка, клоуны, массовики-затейники с аккордеонами и даже настоящий оркестр пожарных». Расцвет Москвы, приветствуемый широкими массами, расценивается как однозначная и единоличная заслуга Лужкова. Произошедшие изменения в столице, безусловно, значительны. Новая Москва – это вечный праздник. Строительство крупных архитектурных комплексов в центре города – это возможность создания изолированных островов, полностью соответствующих праздничному образу Москвы, а для вернакуляров – прекрасная возможность воплотить новые функциональные задачи. На смену пустым пространствам советского города приходит городское пространство нового типа – «торгово-развлекательное». У стен Кремля, на Манежной площади, начинается строительство комплекса «Охотный Ряд». Для Москвы это принципиально новый и по функции, и по стилю тип сооружения. Комплекс на Манежной воплотил лужковское видение идеального городского пространства и все основные элементы вернакуляров. С точки зрения эстетики – это гремучая смесь неточных исторических аллюзий, ярмарочного веселья и неистовой коммерции, гротескно пропагандирующих все ту же московскую эклектику. Правительство Москвы создает пространства для вечных народных гуляний. Ведь народ – главный зритель и главный мотиватор, по крайне мере так его представляет власть. Экстаз веселья разворачивается на фоне балюстрад, медведей, лепнины, лимонада, кулебяк, икон, фонарей, фонтанов, фейерверков. Одновременно со стилем меняется и его автор – мэр Лужков. В 1997 году он, вдохновленный успехами предыдущих лет, начинает борьбу за пост президента. К образу делового и энергичного хозяйственника добавляются масштабные политические амбиции. Темпы освоения Москвы ускоряются, масштабы увеличиваются. Лужков создает новые градостроительные акценты: от многоэтажных офисов и жилых комплексов, утыканных башнями, пирамидами и арками, до скульптуры Петра I и храма Христа Спасителя. Изменения этого периода распространяются, как инфекция, – стремительно и по всем направлениям. Город почти не растет, но уплотняется и обновляется.

Вернакулярный тип отношений проявился не только в архитектуре, но и в подходе к управлению аппаратом чиновников и городским пространством. Главным воплощением этого подхода становится план развития Москвы с характерным названием «Генплан возможностей», созданный в конце 1990-х. Основная задача будущей стратегии – привлечение инвестиций, «обеспечение скоординированных действий субъектов хозяйственной деятельности в новых экономических условиях», то есть тот же коммерческий функционализм, но уже на законодательном уровне. Новый генплан – это прежде всего функциональное зонирование. Ключевая фраза принадлежит главному архитектору Москвы Александру Кузьмину: «А все, что не запрещено, – разрешено, и это дает нам на каждом участке альтернативу».

«Альтернативой» всегда оказывается извлечение прибыли. Разработчики полагают, что привлечение инвестиций – лучший стимул развития, но в отсутствие законодательного регулирования инвестиции в коммерческие проекты одерживают верх над комплексными проектными решениями, учитывающими не только экономические, но и социальные, функциональные, инфраструктурные и другие факторы. Таким образом – коммерческий функционализм закрепляется как основная стратегия развития города.

Последний период развития вернакуляров можно назвать периодом «пламенеющего Лужкова», но не за сходство архитектурных элементов с языками пламени, как это было в стиле «пламенеющая готика», а за радикальность и какое-то отчаяние, которым сопровождались последние архитектурные решения мэра. В 2007 году завершается строительство гостиницы «Ритц-Карлтон» (архитекторы – Мастерская № 22 под руководством А. Меерсона) на месте снесенной «коробки» модернистского «Интуриста». Гостиница, которая в отличие от предшественника пытается вписаться в ансамбль улицы, становится не менее выдающимся объектом: стилизованный исторический фасад совмещен с «остросовременными» деталями – гигантским стеклянным навесом, по масштабу превосходящим не только окружающие его исторические здания, но и всю Тверскую.

В конце правления Лужков перестает быть единоличным творцом и обращается к другим авторам. Это не признание собственной «творческой» немощи (диктовать свое мнение западным архитекторам, безусловно, сложнее, чем полностью подконтрольным Моспроектам), скорее – это потребность иметь солидного партнера, чьи проекты уже покорили мир. Архитектор, работающий в отличном от «игры в классику» и «народных гуляний» стиле, мог бы придать образу мэра необходимую свежесть и актуальность, встроить в современную парадигму, где Россия – часть глобального мира. К тому же это попытка замаскировать очевидный разрыв между новыми молодыми управленцами, получившими MBA в западных бизнес-школах, и простоватым «руководителем-хозяйственником». Однако и проект комплекса «Апельсин» на месте ЦДХ, и «Хрустальный остров» в Нагатинской пойме, как и башню «Россия», ждет «невозведение как положительный момент». Мэр слабеет, приближается конец. Лужков перестает быть автором, творцом, фантазером, но и встроиться в ряды современных «безликих» чиновников ему не удается. Конечно же, ретроактивное шествие вернакуляров будет продолжаться в Москве, и – гораздо дольше – по всей России, но по-настоящему задорными и провокационными они не будут. Место вернакуляров в современной Москве займут глобализированные обмылки – соединение скульптурных, пластичных приемов и легких в монтаже, желательно дешевых материалов, возвещающих победу разума над чувствами.