Александр Бойцов - Выдача преступников

В действительности различные юрисдикционные критерии служат базой для организации социально-правового пространства различных типов: геополитического (территориальная и защитная юрисдикция), социально-политического (активная и пассивная персональная юрисдикция), космополитического (универсальная юрисдикция). Исходной же посылкой организации данной правовой среды служит тезис о таком взаимодействии режимов регулирования, при котором пространственный режим базируется на какой-либо социальной функции, а функциональный режим предполагает определенное социальное пространство.

Следовательно, подобно тому как различные принципы действия закона во времени отражают бытие уголовно-правовой нормы в различных временах (в прошлом, настоящем и будущем), так и принципы действия уголовного закона в пространстве выражают бытие той же нормы в различных социальных пространствах (в геополитическом, социально-политическом, космополитическом и международном). Исходя из этого, все преступления, могущие оказаться под юрисдикцией того или иного государства, можно разбить на три группы.

На группу преступлений общеуголовного характера распространяются территориальный, национальный и реальный принципы действия закона, ибо здесь речь идет о социальном пространстве, предстающем в виде государственно организованного общества.

Для группы международных преступлений характерен универсальный критерий действия закона. Даже если в отдельном международно-правовом акте говорится о привлечении виновного в таком преступлении лица по месту его совершения, универсализм его ответственности вытекает из того, что своим источником она имеет согласованную волю международного сообщества. То обстоятельство, что по внутреннему праву не установлена ответственность за какое-то действие, признаваемое преступным по международному праву, не освобождает совершившее его лицо от ответственности. Таков непреложный общепризнанный принцип международного права. Следовательно, здесь мы имеем дело с социальным пространством иного (международного) уровня, благодаря чему и универсальность приобретает иное значение: она предполагает не только, а в отдельных случаях – и не столько, внетерриториальность содеянного и внегражданственность деятеля, сколько наднациональность оснований ответственности за содеянное. В этом смысле универсализм ответственности за международные преступления есть та же территориальность или гражданская принадлежность применительно к общеуголовным преступлениям, только под территорией здесь понимается все освоенное человечеством пространство, а под гражданством – принадлежность к человечеству.

В группе преступлений международного характера универсализм также приобретает двойной (хотя и отличный от универсализма международных преступлений) смысл. В одном своем качестве он означает экстратерриториальность преступления и внегражданственность его субъекта, в другом – унифицированность нормативной базы для ответственности за такого рода преступления.

Одновременное действие принципов, лежащих в основе организации разных типов социального пространства, изначально содержит в себе коллизию, порождая параллельную юрисдикцию и возможность двойной ответственности. Это требует осмысления природы противоречий между параллельными правовыми мирами, правового механизма перехода субъектов из одного правового пространства в другое и необходимых для этого транзиторных норм. Заметим при этом, что та часть учения о действии закона в пространстве, которая интерпретируется в формалистическом духе, базируется на неких априорных посылках фрагментарности этого пространства, тогда как подлинное знание о предмете нашего исследования может дать только представление о его бесконечности.

В этой связи о содержании понятий «уголовное право» и «пространство» можно говорить только применительно к конкретному единству уголовно-правовых явлений в определенной системе их функционирования, а не к абстрактному конгломерату единичных явлений, включенных в состав анализа по внешнему признаку. Следовательно, о конкретно-социальном содержании данных понятий имеет смысл говорить лишь тогда, когда указывается предмет, «тело» отсчета, к которому они относятся. В одном случае таковым является уголовно-правовая система, функционирующая на внутрисистемном уровне, а в другом – ее взаимодействие с другими правовыми системами на межсистемном уровне. Сообразно с предложенной выше трактовкой уголовной ответственности можно выделить три направления исследований бытия уголовного права в окружающем пространстве.

В субстанциональном ракурсе предметом пространственного описания является не уголовное право само по себе, а уголовно-правовая система, определенным образом взаимодействующая с окружающей правовой средой. Особенности этого взаимодействия определяют и пределы протяженности уголовного права в пространстве. В этом плане экстрадиция являет собой форму социально необходимой взаимопомощи государств в реализации экстратерриториального действия их национальных уголовно-правовых систем, отвечающей в конечном счете интересам обеспечения безопасности всех участвующих в ней стран.

Ключ к разгадке данной формы следует искать в развитии организуемого ею содержания. Содержание же означенного взаимодействия образует сложный диалектически противоречивый процесс самоопределения и жизнедеятельности отдельных государств, который характеризуется, с одной стороны, их обособлением, а с другой – их объективной взаимозависимостью, обусловливающей необходимость согласовывать свои интересы с интересами других.

Непосредственным и практическим выражением суверенитета государства является его безраздельное господство в пределах своей территории, на которой оно обладает всей полнотой юрисдикции. В основе последней лежит территориальный принцип.

Иное дело юрисдикция, осуществляемая за пределами территории государства на основании национального, реального или универсального принципов. В отличие от полной юрисдикции, означающей власть государства предписывать определенные правила поведения и обеспечивать их реализацию всеми законными средствами, имеющимися в его распоряжении в пределах своей территории, экстратерриториальная юрисдикция, предполагая способность государства предписывать правила поведения для лиц, находящихся за рубежом, ограничена в использовании средств, обеспечивающих их соблюдение. Поэтому осуществление государством персонального, реального или универсального принципов во всем объеме возможно лишь тогда, когда соответствующее лицо окажется в сфере его полной юрисдикции.