Киселев Николаевич - Очерки по новейшей истории России и не только…

ОдВО – директивой 503874сс/ов от 6 мая 1941 г. НКО и ГШ о разработке детальных планов обороны государственной границы и противовоздушной обороны предписывалось осуществить это к 25 мая. (Срок исполнения по директиве – 19 дней. Документ отправлен на утверждение в ГШ 20 июня 1941 г.)

ЛВО – директива 503913ов/сс от 14.05.1941 г. НКО ГШ о разработке детальных планов обороны государственной границы и противовоздушной обороны предписывалось осуществить это к 30 мая. (Срок исполнения по директиве – 16 дней. В ГШ готовый документ поступил 10 июня 1941 г.)

Как нетрудно догадаться, ни один из документов как приказ Генерального штаба к началу ВОВ, к 22 июня, в войска не вернулся и, следовательно, утвержденных планов обороны государственной границы ни у одного округа не было. А уж довести до сведения исполнителей: до дивизий и полков – уж вовсе было нечего. Аналогичное положение было и с мобилизационным планом.

И вы думаете, эта странность, что ГШ не создал положенные ему документы и войска перед нападением оказались предоставлены сами себе, не отложилась в памяти Сталина? И то, что немцы на шестой день дошли до Минска? И что ни нарком НКО, ни начальник ГШ не доложили ему о сдаче Минска и он узнал это от Меркулова?

22 июня 1941 г.Сталин сразу после войны инициировал работу комиссии Генштаба (комиссия Покровского), которая должна была выяснить: что же все-таки произошло 22 июня. Опросу подверглись тогдашние бывшие командиры. Привожу фрагменты ответов командиров бывшего Прибалтийского Особого военного округа на первый вопрос (дается по книге А.Мартиросяна [1]).

Вопрос: Был ли доведен до войск в части их касающейся, план обороны государственной границы, когда и что было сделано командованием и штабами по обеспечению выполнения этого плана?

Ответы:

Генерал-лейтенант П.П. Собенников (бывший командующий 8-й армией). «Командующим я был назначен в марте 1941-го. Должность обязывала меня, прежде всего, ознакомиться с планом обороны государственной границы с целью места и роли армии в общем плане. Но, к сожалению, ни в Генеральном штабе, ни по прибытии в Ригу в штаб ПрибОВО я не был информирован о наличии такого плана. В документах штаба армии, который располагался в г. Елгаве, я также не нашел никаких указаний по этому вопросу. У меня складывается впечатление, что вряд ли в то время (март 1941 г.) такой план существовал…»

Генерал-лейтенант И.П. Шлемин (бывший начальник штаба 11-й армии).

«Такого документа, где бы были изложены задачи 11-й армии, не видел.

Генерал-полковник М.С. Шумилов (бывший командир 11-го стрелкового корпуса 8-й армии). «План обороны государственной границы до штаба и меня не был доведен…»

В Киевском особом военном округе перед самой войной служил К.К.Рокоссовский в ту пору на скромной должности командующего мехкорпусом. Вот что он пишет в своих мемуарах [4]

« Довольно внимательно изучая характер действий немецких войск в Польше и во Франции, я не мог разобраться: каков план действий наших войск в данной обстановке на случай нападения немцев?

Судя по сосредоточению нашей авиации на передовых аэродромах и расположению складов центрального значения в прифронтовой полосе, это походило на подготовку прыжка вперед, а расположение войск и мероприятия, проводимые в войсках, этому не соответствовали. Даже тогда, когда немцы приступили к сосредоточению своих войск вблизи нашей границы, перебрасывая их с запада, о чем не могли не знать Генеральный штаб и командование КОВО, никаких изменений у нас не произошло. Атмосфера непонятной успокоенности продолжала господствовать в войсках округа. Правда, в звене высшего командного состава эта успокоенность не разделялась. Наше мнение сводилось к тому, что мы находимся накануне войны. В воздухе пахло войной, и только слепые и глухие этого не замечали или не хотели замечать…

…Во всяком случае, если какой-то план и имелся (выделено мной –В.К), то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжелое поражение наших войск в начальный период войны».

У Мартиросяна [1] показано, что происходит, когда в войсках нет плана обороны .

«Бывший начальник инженерных войск 11 -й армии ПрибОВО полковник С.М. Фирсов сообщил комиссии Покровского, что «20 июня начальники отделов и управлений армии были собраны у начальника штаба генерал-майора И.П. Шлемина, который объявил о выходе в ночь на командный пункт. Нас предупредили, что это мероприятие проводится в учебных целях. Привести инженерные части в боевую готовность не разрешили. Тем не менее, командование не возражало против минирования участков на государственной границе при условии, если я сам буду нести ответственность за эти действия. Начал работу. Однако на следующий день (то есть 21 июня. —ВК.) меня вызвали к начальнику штаба армии, где ознакомили с телеграммой из округа. «Командующий войсками округа, – указывалось в ней, – обращает внимание командующего 11-й армией на самовольные действия начальника инженерных войск армии подполковника Фирсова, выразившегося в снятии с оборонительных работ двух саперных батальонов и в постановке им задачи по проведению минирования на границе. Командующий округом объявляет подполковнику Фирсову выговор и приказывает батальоны вернуть, а работы по минированию не проводить».

А если бы в запечатанном конверте лежал приказ ГШ по действиям в случае нападения немецко-фашистских войск, то никакого «минируйте под вашу ответственность» быть не могло. Менталитет военных требует неукоснительного выполнения приказа. А это был не единственный случай . Уже упомянутый генерал-полковник М.С. Шумилов (бывший командир 11 -го стрелкового корпуса 8-й армии ПрибОВО) сообщил.

«Войска корпуса начали занимать оборону по приказу командующего армией с 18 июня. Я отдал приказ только командиру 125-й стрелковой дивизии и корпусным частям. Другие соединения также получили устные распоряжения через офицеров связи армии. Об этом штаб корпуса был извещен. Боеприпасы приказывалось не выдавать. Разрешалось только улучшать инженерное оборудование обороны. Однако 20 июня, осознав надвигающуюся опасность, я распорядился выдать патроны и снаряды в подразделения и начать минирование отдельных направлений.

21 июня в штабе корпуса находился член военного совета округа (корпусной комиссар П.А. Дибров), который через начальника штаба приказал отобрать ( выделено мной – ВК ) боеприпасы. Я запросил штаб армии относительно письменного распоряжения по этому вопросу, но ответа не получил 42 »