Шарон Крич - Голоса океана [litres]

– Где вы, чёрт побери, были, болваны вы этакие? – спросил дядя Мо.

– На Лесном острове, именно там, где и сказали, – ответил Коди.

– Этот человек сказал, что побывал там, но не видел вас ни одним глазом. Верно?

Рыбак кивнул:

– Ага, верно. Я там пробыл целый день, а вас там не было.

– Мы были там, – сказал Коди. – Исследовали остров.

Оказалось, что рыбак рассказал дяде Мо о течении в четыре узла, которое идёт между Гран-Мананом и Лесным островом, а потом достал карту и показал дяде Мо, как нас унесёт от Гран-Манана в залив Фанди, и нас, замёрзших, умирающих от голода, потопит какое-нибудь грузовое судно.

– Ну, как видишь, ничего такого не было, – сказал Коди. – Мы не потерялись, не дрейфовали, не замёрзли, не умерли от голода и не попали под грузовое судно.

– Но ведь могло быть, – сказал дядя Мо.

– Но не было же, – возразил Коди.

А я сидела и думала. Насколько же легко всё могло пойти не так, и что, если бы нас действительно унесло в залив Фанди, и что, если, что, если, что, если?..

А ещё мне интересно, почему я не задумывалась обо всём этом заранее. Возможно, потому, что не знала о течении в четыре узла и обо всём плохом, что могло случиться. Интересно, лучше ли знать обо всём плохом заранее и беспокоиться, или же лучше не знать и просто наслаждаться жизнью.

Мои мозги гоняют эти мысли туда-сюда, и меня это раздражает. Всё, не буду больше об этом думать.

Софи нравится всё исследовать, так что мы повсюду суём свой нос, и нам даже удалось достаточно надолго отделаться от Брайана, чтобы дойти на вёслах до Лесного острова. Когда мы были в заброшенном доме, она подбирала каждую мелочь, которую мы видели, словно даже любой мусор – это сокровище или улика.

– Как думаешь, кто этим владел? – спрашивала она и: – Как думаешь, почему они ушли?

Она ткнула пальцем в стену и сказала:

– Я бы могла здесь жить, если бы пришлось.

Позже, когда мы исследовали центр острова, мне показалось, словно вокруг нас кружатся привидения. Привидения женщины и ребёнка следовали за нами через лес, и я всё спрашивал Софи, видит ли она их, но она не видела.

Она сказала:

– Я не верю в привидений. Мне кажется, они все у тебя в голове.

Мы шли всё дальше по мху. Я в конце концов набрался смелости и сказал:

– Софи, можно тебя спросить о твоих родителях?

– Конечно, – сказала она.

– Что с ними на самом деле случилось?

Она не остановилась, не колебалась, даже не задумалась ни на мгновение. Словно они с дядей Доком отрепетировали один и тот же ответ. Она сказала:

– С ними ничего не случилось. Они вернулись в Кентукки…

– Не с этими, – сказал я. – С другими…

– Мои родители вернулись в Кентукки, – сказала она. – Давай наперегонки до этого камня?

И она побежала вперёд.

Да что с ней такое?

Когда мы добежали до камня, она стала рассказывать о малыше, которого она знает. Этот малыш сменил много разных мест жительства.

– Как много? – спросил я.

– Много, очень-очень много. Некоторые были не очень приятными.

– А где же были родители малыша?

– Где-то ещё. Так что малышу приходилось жить с другими людьми. Они на самом деле не хотели этого малыша. Малыш всегда мешался. А хочешь теперь добежать вон туда, до кривого дерева?

Когда мы вернулись, мой отец устроил настоящую истерику по поводу того, что мы безответственные, что нас могло в океан унести, и прочее подобное. Он вообще никогда меня не хвалит. Я уже бесился, но тут Софи дёрнула меня за руку и шепнула:

– Он хотя бы беспокоится за тебя.

– Странно как-то он это выражает, – сказал я. – Орёт только.

А Брайан задал мне примерно миллион вопросов. Он хотел знать, где мы были, как туда попали, что видели, почему не сказали ему, что куда-то собираемся, боялись ли, когда возвращались, что бы делали, если бы потерялись, и так далее и так далее.

Мне чуть не стало стыдно, что мы его не позвали, но потом он сказал, что собирается составить списки того, чем все занимаются каждый день, чтобы все знали, где находится другой.

– И зачем нам это надо? – спросил я у него.

– Затем! – ответил он. – Затем, что мы должны знать, где все находятся, ты не понимаешь? На случай, если кто-нибудь заблудится, или будет ранен, или ещё что. Тогда, если он не вернётся вовремя, кто-нибудь будет знать, что он пропал, примерно знать, где он должен быть, и кто-нибудь…

– Ну ты и паникёр, – сказал я.

– Но он в чём-то прав, – сказала Софи и повернулась к Брайану: – Хорошая идея, Брайан.

Брайан покрылся где-то семнадцатью оттенками красного и поплёлся прочь, явно довольный собой.

– Вот блин, Софи, – сказал я. – Ты правда думаешь, что этот умник придумал хорошую идею?

– Если он хочет знать, где все находятся, это значит, что ему не всё равно, что с кем происходит. Мы для него важны.

А потом она повернулась, подошла к перилам и стала смотреть на воду, а мне вдруг стало так грустно, как не было ещё никогда в жизни.

Море, море, море. Оно накатывается, накатывается и зовёт меня. «Входи, – говорит оно, – входи».

Дядя Док объявил, что завтра или послезавтра наступает День Отплытия. «Ещё кое-что осталось починить», – сказал он. Я словно разрываюсь на куски, меня тащит туда и сюда. Я бы навсегда осталась на Гран-Манане, но море меня зовёт.

Сегодня утром Коди, Брайан и я пошли в мастерскую, где делают лодки, – её владелец разрешил нам посмотреть, как всё делается. Он работает в основном с фиберглассом, всё делает вручную, даже накладывает гелевый слой. Он даже сам делает шлюпки, и его работа такая замечательная. Я думала, что знаю, как работать с фиберглассом, потому что сделала Трюмовый Ящик Бадди, но на самом деле я, как выяснилось, не знаю почти ничего.

– Ты только посмотри, – не смог не сказать Брайан. – Ни одного пузырька.

– Ну, он этим дольше занимается, чем я, – ответила я.

Лодочник показал мне несколько трюков – как с помощью валиков наносить смолу и гелевый слой и как в небольших областях пользоваться пластиковой обёрткой, чтобы нижние слои остались гладкими.

– Вот что ты должна была сделать с Трюмовым Ящиком Бадди, – сказал Брайан.

– Я тогда этого не знала, понимаешь? – спросила я. Брайан уже действовал мне на нервы.

– Ты меня не любишь, да? – спросил Брайан.

Я почувствовала себя ужасно.

– Я такого не говорила.

– Если не любишь – ладно. Меня никто не любит.

Он стоял, как брошенная марионетка, сгорбившись, подогнув ноги и руки.