Александр Курляндский - Город неудачников

Сосед внимательно посмотрел на меня.

— Врачи у нас золото! Лечат — как нигде! Если не помрем, то выздоровеем. Обязательно, милостивый государь.

Дверь открылась, и в палату вошли люди в белых халатах. Во главе шел уверенный в себе мужчина лет сорока, светлоглазый, белозубый, в красивом костюме, проглядывающем в разрезе халата.

— О! Наш больной пошел на поправку… Вот и чудненько… Как у него стул?

Это он обратился к медицинской сестре и, не дождавшись ответа, продолжил:

— Теперь — диета, диета и еще раз диета… Кашки, сухарики, и вставать, дорогой. Ни в коем случае не залеживаться… Вы уже заметно побледнели, не то что в начальной стадии…

— У меня — голова, — чуть слышно сказал я. — Меня… по голове… все кружится…

— Вот именно… Нельзя, нельзя залеживаться… Давайте-ка встанем… Да, да! Прямо сейчас!

Он повернулся к свите:

— Интенсивное лечение, гимнастика… Больной должен верить в себя!

Свита закивала.

— Я не могу. Все кружится!!!

— Да вы что, миленький! Сговорились?.. Да у вас тут в палате — заговор… Этот не может… а теперь и этот… Приказываю встать!.. И вам — тоже! — Он посмотрел на соседа…

Сосед испуганно встал с постели, но вдруг схватился за поясницу и повалился.

Я тоже потерял сознание.

Не знаю, чем бы кончилось мое пребывание в больнице, если б не Мария-Луиза. Она выкрала меня.

Мы поселились у звездочета, в домике на склоне горы.

Аккуратном, белом домике, в цветах, с плоской крышей. На крыше стоял хроменький телескоп

Звездочет часами смотрел на небо, что-то писал в широком блокноте.

— Готов гороскоп? — спросил архитектор.

— Готов!

— И что?

— Расположение звезд в небе в настоящее время не благоприятствует поднятию Гулливера.

— Что?! — вскипел архитектор. — Все только и ждут сигнала. Все бумаги подписаны, все люди назначены. А ты… Может, ты не веришь в нашу победу?!

— Но гороскоп…

— Какой еще гороскоп?.. Бери перо, бумагу.

Сейчас мы мигом все звезды перетасуем… — Он прошелся по комнате, хрустя новенькими сапогами.

— Значит, так… пиши… Звезды обещают нам скорую победу! Созвездие Легавых псов…

— Гончих!

— Пусть так… Созвездие Гончих псов… никогда еще не светило так ярко… О чем говорит нам его яркость?.. Я тебя спрашиваю?

— Не знаю.

— Оно говорит, что подъем надо начинать на рассвете!.. Говорит или не говорит?..

— Говорит…

— Вот и хорошо. Какая там звезда удачу обещает?

— Полярная.

— Видишь ее?

— Нет.

— А ты получше посмотри.

— Не вижу.

— Да, — вздохнул архитектор. — Старый совсем. Пора, видно, уступить дорогу тем, кто позорче.

— Вижу! — вдруг закричал звездочет. — Честное слово, вижу…

— Ладно. Поверим на слово. Ну, пиши, раз видишь. Молодец! Теперь — подпись, число… Что ты мне бумагу суешь? Твоя подпись. Ты же гороскоп составлял…

Архитектор взял листок бумаги и вышел.

Этой же ночью звездочет поломал свой телескоп и ушел из дома. Больше мы его никогда

не видели…

В нашей жизни произошли перемены. Марию-Луизу наградили орденом. Самым большим — «Орденом Удачника». Золотая лепешка на оранжевой ленте. На лепешке — изображение трехглавого орла, символа города Удачников, вокруг орла надпись: «Иначе вам удачи не видать».

Это — с лицевой стороны. А с оборотной — холм со стоящим в полный рост Гулливером.

Мы очень веселились. Оказывается, Мария-Луиза совершила геройский поступок: перерубила канат, избавила город от ненавистного мэра…

В мэре, оказывается, и была причина всех неудач.

Марию-Луизу поселили в доме для почетных жителей города. Сначала она не хотела переезжать, нам было хорошо и у звездочета. Но, когда за ней приехала карета, она прокатилась на ней, а потом в этом доме поела всяких вкусных вещей, вплоть до взбитых сливок. Не тех скисших сливок, которые продавались в киосках, а совсем других, легких и пушистых, — вот-вот улетят.

Она сказала:

— Знаешь, Вась… Все это, конечно, чушь собачья…

Но жить так можно…

С тех пор мы не виделись. То есть я ее видел, а она меня— нет… Она проносилась верхом на серой лошади, чуть подпрыгивая в седле, далекая и красивая. Однажды мы встретились на опушке леса. В ответ на мои шутки она взглянула в упор

зелеными глазищами:

— Эх, Вася… Ты многое недопонимаешь.

Я стал спорить, но она расхохоталась.

…Она хохочет надо мной, откинувшись в седле, шляпа скользит по тугим волосам, она подхватывает ее на лету, когда, кувыркнувшись и зачерпнув воздух, шляпа падает вниз, тяжелая и безнадежная…

В городе между тем готовились к праздничной церемонии — поднятию Гулливера. Его очистили от ржавчины, надраили. Он лежал, новенький и блестящий, как юбилейный рубль, в переплетении тросов и канатов. И вот наступил долгожданный день…

С утра в городе звучала музыка.

Я шел по вымытым улочкам, мимо украшенных гирляндами домов, вверх, к холму Гулливера.

— Вась…

Я оглянулся.

Мария-Луиза, без ордена, совсем как раньше, стояла и смотрела на меня.

— Вась… Прости меня, дуру…

Все внутри у меня перевернулось. Мне захотелось обнять ее, такую родную, почти как маму…

— Да ладно тебе, — сказал я.

— Я от них ушла, Вась… Они такие дураки…

— Да ладно…

— Нет. Так нельзя. Уедем? А? Вась?

— Уедем…

Мимо нас бежали люди. Все торопились поближе к холму. Туда, где должна была состояться церемония…

— Не пойдем туда. Давай отсюда, Вась…

Мы встали рядом с будочкой газировщицы.

Подъехал на лошади мушкетер, достал из кармана яблоко, разрезал кинжалом на дольки и стал тупо жевать. Остановился парень. Закурил трубку, помахал, разгоняя дым, и тоже уставился на холм.

Честно говоря, я больше смотрел на Марию-Луизу, а не на холм… Поэтому, когда раздался восторженный крик, я лишь мельком увидел, что Гулливер стал подниматься. Ноги его еще были на земле, а голова поднималась все выше. А я

смотрел, смотрел. Снова все закричали… Гулливер твердо стоял на ногах… Неужели город действительно стал городом Удачников…

И вдруг… Лопнул бетон постамента, вздыбились камни… Гулливер стал медленно проседать…

Сначала в землю ушли ботинки… затем — чулки… Вот он вошел в холм уже по колено…

Вопль ужаса пронесся над толпой. Огромная тысячетонная скульптура уходила в землю. Легко и свободно. Лукаво улыбаясь многотысячным зрителям. И не было никаких сомнений: еще несколько секунд, и земля навсегда скроет своего героя.