Сергей Иванов - Исчезнувшие зеркала

— Давай поможем, пожалуйста!

И тогда уж Рыжиковой ничего не оставалось, как тоже помогать. А Вите ничего не оставалось, как надрываться в три силы — чтобы девчонкам досталось поменьше тяжести. А Таня Смелая просто работала на честное пионерское, хотела, чтобы всё закончилось поскорей, у неё прямо сердце чуяло: надо торопиться.

И точно, как раз в этот момент к остановке причалил автобус, и из шипящих дверей вместе с другим народом вылезли Танины родители — в субботу, да тем более в конце месяца, чего бы и не прокатиться до универмага. Как-никак единственной дочери скоро в школу….

«Единственная дочь» между тем с радостью и страхом увидела, что лестница наконец дальним своим концом упёрлась в стенку балкона. Но, к сожалению, не в верхний край, а скорее, в нижний. Значит, чтобы попасть на балкон, придётся ещё перелезть через перила… на такой высоте!

Ох, как ей сразу расхотелось совершать подвиги. И правильно, что расхотелось — это вам любой взрослый скажет. И я скажу. Потому что если, не дай бог, сорвёшься, если упадёшь… Но тут сверху послышалось:

— Таня Смелая…

Гришка, всеми забытый в суетне, сам-то о своём тяжёлом положении не забывал. Гришка его очень хорошо помнил. И теперь готов был снова завыть. Вернее, не завыть, а заплакать, потому что не от страха, а от волнения.

— Таня Смела-я-а-а-а!

И Таня вдруг быстро ступила на лестницу.

Эх, тут многие воскликнут, а вернее, вскрикнут: «Да зачем же так рисковать?»

Что ответить им? Мне тоже не нравятся те, например, любители риска, которые на большой перемене вылезают в окно, чтобы погулять по школьному карнизу на глазах у замерших девчонок. Глупо свернуть шею по такому пошлому поводу.

Но у Тани было совсем другое, понимаете? Там, наверху, плакал человек — одинокий, маленький. А кто сейчас скажет: «Ну и что, плакал?» — я с тем говорить не хочу. И эта книга пишется не для него.

Да, Таня Смелая быстро ступила на лестницу. Алёхин опомниться не успел, она была уже на середине. Что делать! Витя тоже кинулся на лестницу. Но, заметим, с меньшей смелостью, чем Таня, потому что он не знал, зачем всё это надо.

Рыжикова, которая сразу поняла, что ей самой на эту лестницу ступить слабо, решила хотя бы других не пускать. Знаете, как это бывает: неудобно же, что ты трусишь, вот и придумываешь всякие причины. Да притом ещё очень успешно.

— Она вас двоих не выдержит! — закричала Рыжикова. — Видишь, как дрожит!

Алёхин это сразу увидел. Когда лезть не хочется, это видишь в одну секунду. Витя спрыгнул на землю. Лестница, между прочим, действительно дрожала!

— Немедленно вниз! — Он закричал. — Я тебе приказываю!

Таня его почти не слышала. Ей надо было свои страх заглушить да ещё не смотреть вниз, как все советуют. И она, может быть, и на счастье своё, представила… подумала… вспомнила, что лазить по лестницам в коротких платьях девочкам совсем не рекомендуется и что сейчас трусы её в разноцветную чебурашку сверкают, как воздушный шар! И Тане до того стыдно сделалось…

— Слезь, тебе говорят. Упадёшь!

— Я не могу! — крикнула Таня отчаянно. —

Я должна!

Эх, совсем бы ей не стоило силы тратить на этот крик. Руки-ноги и так тряслись. Хорошо бы сейчас на другой балкон вышел бы Старик, чтоб Таня могла сказать ему: «Вот, видали? Всё из-за вас!» И упасть, как это бывает во сне. И потом проснуться… Но ведь сейчас был не сон, сейчас всё было по правде. И не хватало храбрости ни вперёд лезть, ни назад.

— Имей в виду: дружить не буду!

И тут очень тяжёлая рука легла на Витино плечо. Это была рука строителя-монтажника Сергея Михайловича Смелого.

— А ну-ка помолчи, друг! — сказал он тихо, но очень доходчиво. А потом громко, спокойно, весело: — Молодец, Танька! Крепко берись за верхний край!

Сразу заноси ногу!

Таня, как под гипнозом, ухватилась за жёсткий и ржавый край, задрала ногу. На секунду почувствовала, что она невесома, что она сейчас может свалиться и на балкон, и в пропасть… Отец опытом верхолаза хорошо знал эту секунду. И ничего не смог крикнуть Тане ободряющего — горло схватило. Лишь взглядом что было сил старался подтолкнуть дочь на балкон.

Наконец пересилил себя;

— Всё! Молодец! Ты уже там!

И Таня действительно благополучно плюхнулась на кафельный пол балкона. И даже не поцарапалась, и даже без единого синячка.

— Как же вы это… могли? — неловко спросил Витя, но ведь ему надо было выбираться из своего не очень смелого состояния.

— Думаешь, она бы тебя послушалась? — Сергей Михайлович покачал головой. — Значит, надо помочь! А причитаньями не поможешь. Давай-ка попробуй полезть, а я тебе буду кричать: «Осторожнее, упадёшь!» Таня выглянула с балкона, помахала им рукой. — Чего она там делает-то? — спросил отец, тя в ответ пожал плечами.

Само собой, что потом, и довольно скоро, всё разъяснилось. Гришкина мама по субботам ходила убираться в одно учреждение — подрабатывала. А куда ребёночка девать? На улицу ведь тоже не выгонишь. Значит, сиди, голубчик, под ключом!

А он к этому не приучен. Он привык к детсадовской компании. Он там и был всё лето. Но получилось такое несчастье, что на даче, куда уехал именно этот сад, сломался газ. А вернее, труба прохудилась, — значит, плита не работает, народ кормить нечем. Стали срочно вызывать родителей — возьмите дней на пять, не больше! Но и не меньше!

И вот оказался Гришка в пустой летней квартире. Конечно, тут взвоешь!

Тогда Таня говорит: «Дней пять?.. Два уже прошло. Остальные три неужели мы не можем взять на себя в порядке нормальной тимуровской помощи?» Алёшка говорит: «Конечно, можем». Не всё равно, с Гришкой на прудики ходить да космические проекты разрабатывать или без Гришки. А ШП — человек маленький. Он руку к козырьку: есть, понял. Вот и весь его разговор.

Ну, а что Тане дома было за её «верхолазный подвиг» — это государственная тайна, никто никогда не узнал.

Зоя Васильевна, Гришкина мама, сперва рассердилась, что к ней в квартиру пробрались, но потом поняла, в чём дело: «Что ж, большое вам спасибо, ребятки!»

И вот наступило завтра, следующий день. Тётя Зоя пошла домывать своё учреждение. Оно было большое, да и пыли немало скапливалось за рабочую неделю. Его бы надо каждый день подметать, да ведь уборщиц, известное дело, нету.

В общем, ушла тётя Зоя. А Таня — давайте, говорит, отвезём человека в зоопарк. Что ж, зоопарк — дело хорошее. В зоопарке обычно редко бываешь. Приезжих оттуда буквально за уши не вытащишь, а мы, москвичи… думаешь: да захочу — в любую минуту! И проходит год за годом, а ты всё там не был да не был.

Тем более для них, жителей, можно сказать, городской окраины, в центр съездить особенно интересно. Целое путешествие, на нескольких видах транспорта… Дед Володя говорит: