Джеймс Паттерсон - Охотники за сокровищами. Страшные приключения в Африке

Я схватил один горшочек и взмахом руки разбил его о стену трюма.

Содержимое горшочка не было синим – значит, не индиго. Оно было красным и густым, а это еще лучше. Возможно, мне под руку попались древние пряности, которые в целости и сохранности долежали до этого дня. Красный цвет – значит, корица? Или паприка? Или кайенский перец?

Мне было все равно. Что бы это ни было, оно сработало.

Акула тотчас заметила расплывающуюся красную дымку, и мысль «кровь в воде!» прыгнула ей в голову быстрее, чем собака прыгает за белкой.

Томми улизнул из затянутого дымкой отсека через боковую дверь. Бек давно уже выбралась тем же путем, каким мы вошли.

Остались только я, Брюс да пятно жгучего красного супа.

Да-да, я решил назвать это чудовище Брюсом в честь акулы из «Челюстей».

В конце концов, раз уж гигантская белая акула решила слопать меня на обед, я хочу хотя бы знать, как ее зовут!

Помните, как я поставил рекорд скорости в озере, кишевшем бегемотами?

Ну так вот из корабля, кишевшего акулами, я удирал еще быстрее. Я летел из одного отсека в другой, словно сумасшедшая мышь по лабиринту, в конце которого ее ждет целый круг сыра.

По пятам за мной несся Брюс.

В жирафьем отсеке с высоким потолком он цапнул меня за ласты, но только оттяпал кусок резины.

К счастью, пальцы остались при мне. Но с поврежденным ластом я не мог развить прежнюю скорость и уже гораздо медленнее переплыл в соседний отсек – наверное, носорожий, потому что в нем, рядом с полусгнившим корытом, лежали два окаменелых скелета носорогов, поджидавшие, пока к ним присоединятся мои бедные косточки.

Я поднял голову, высматривая выход.

И увидел Бек и Томми, которые махали мне из коридора сквозь дыру. Это был люк.

Они показывали жестами, чтобы я плыл к ним.

И я поднажал.

Брюс отставал от меня метра на два, не больше. Пасть его была широко распахнута. Острые, надколотые тут и там зубы явственно говорили, что, когда их обладатель вспорет мой плавательный костюм и доберется до самого вкусного, от меня не останется ни косточки, чтобы пополнить коллекцию скелетов в носорожьей комнате.

Я призвал на помощь последние крохи сил и пулей вылетел сквозь узкую дыру.

Мы с Томми и Бек оказались в обветшалом бортовом отсеке. За спиной у брата и сестры я разглядел ржавую пушку, повернутую дулом в пушечный порт. Вазы были упакованы в дайверскую сетку, надежно привязанную к правой руке Бек. Томми держал в руках пушечное ядро.

Впрочем, на восторги по поводу воссоединения семьи на пушечной палубе затонувшего корабля Чжэн Хэ у нас не было времени, поскольку самое большее через три секунды после того, как я одолел люк, в него ринулась исполинская белая акула.

Но Брюс оказался слишком велик для такого маленького отверстия и смог протиснуть в него лишь зубастое рыло да морду с холодными черными глазами. Толстая шея с жабрами – не говоря уже о спинном и боковых плавниках – засела в узком люке намертво, и теперь акула напоминала питбуля в деревянном строгом ошейнике.

Брюс в ярости метался и щелкал исполинскими челюстями.

И тут Томми запустил пушечное ядро через всю комнату, будто шар в боулинге. Брюс в ярости рванулся вперед и сжал в зубах ядро, приняв его, по всей видимости, за мою голову.

Мы не стали дожидаться, чтобы узнать, что будет дальше, и понеслись к поверхности, словно ракеты, однако меня не оставляла мысль о том, что в ближайшее время Брюсу понадобится очень хороший дантист. Знакомство со ржавым подарочком Томми наверняка обошлось ему в десяток-другой зубов.

Поверхность воды была все ближе, и мне стало совсем хорошо. Просто прекрасно. Ведь для спасения мамы нужна была всего одна ваза эпохи Мин, а у нас теперь было целых две!

Я прикинул, что лишнюю вазу можно продать на аукционе в Гонконге, выручить двадцать миллионов долларов и устроить маме самую грандиозную встречу в мире!

Но вот мы достигли поверхности, и в тот же миг все мои великолепные планы, увы, пошли прахом.

Когда мы начинали спуск, на воде близ иззубренной скалы была лишь одна лодка – наша. Теперь ситуация в корне изменилась.

Рядом с нашим скромным рыбацким суденышком бросили якорь три военных корабля чрезвычайно хищного вида. Два из них, судя по надписям на борту, принадлежали Китайской Народной Республике. Третьим было судно ЦРУ.

Откуда я узнал, что это корабль Центрального разведывательного управления?

Очень просто: на палубе стоял дядя Тимоти в окружении целой группы китайцев с блестящими черными волосами и в еще более блестящих черных костюмах.

На китайских судах было полным-полно вооруженных людей в бело-голубых тельняшках. На головах у них красовались бескозырки с ярко-красными звездами на месте перекрещенных якорей. На ленточках бескозырок были вышиты золотые иероглифы.

– Молодцы, детишки! – крикнул нам дядя Тимоти с палубы своего корабля и повернулся к Думаке, который вместе со Шторм стоял на мостике нашей рыбацкой лодки. – Агент Индейка-два, примите мои поздравления.

Я не могу похвалиться фотографической памятью, как у Шторм, но даже я вспомнил, что уже слышал этот позывной: дядя Тимоти переговаривался с Индейкой-два, как раз когда «чудом» свалился на нас в джунглях с лекарством от «траншейной стопы».

Думака работал на ЦРУ. Только теперь его начальником был не наш папа, а дядя Тимоти. Неудивительно, что Думака так хотел поехать с нами, когда узнал, что кроме фальшивой карты копей царя Соломона у нас есть еще одна, настоящая.

Бек рывком извлекла изо рта загубник акваланга, подплыла ближе и шепнула:

– Думака знал, что мы ищем затонувший китайский корабль.

– Потому что, когда сомалийские пираты отобрали у нас грузовик, Томми все ему рассказал.

Бек покачала головой:

– Нет, он все узнал раньше.

– Как? Когда?

– Когда Шторм расшифровала мамино послание. Помнишь, мы как раз летели на вертолете из Конго?