Джеймс Паттерсон - Охотники за сокровищами

– Мне тоже так кажется. А когда мы получим «искомое», то должны будем отвезти его доктору Льюису в Нью-Йорк и попросить провести экспертизу.

– А что за искомое-то?

– Здесь не сказано.

– Наверное, папа думал, что он сам со всем справится.

Бек кивнула.

– Остается только надеяться, что эта Порция знает, за чем охотился папа.

– Луи Луи же знал.

– Ну вот.

Бек закрыла папку.

– Знаешь, – сказал я, – я, кажется, понял, почему папа записал свои секретные сведения именно в эту распечатку. Елена Прекрасная была похищена.

– Ну и что? Мы это еще во втором классе проходили, когда мама читала нам греческие мифы.

– Ты что, не понимаешь? – взволнованно сказал я. – Папа знал, что маму тоже похитили. И весь этот его план – для того, чтобы спасти ее!

– Опять все выдумываешь, – закатила глаза Бек.

– Слушай, Бек, ну мысли позитивно. Мы спасем маму!

– Нет, Бик. Когда же ты наконец вырастешь и поумнеешь!

И прямо на Фолл-Бич, сидя среди серфингистов и пляжных красоток, мы затеяли Близнецовую тираду номер 431 – почище извержения Везувия (о котором мы недавно читали в одной из папиных распечаток про развалины Помпей).

– Это я вырасту? Да я на две минуты тебя старше!

– Ну так и веди себя как взрослый, Бикфорд! Хватить твердить – спасем маму, спасем маму!

– Ладно-ладно, Ребекка, но только сначала давай ты перестанешь изображать из себя какую-то дурацкую старую перечницу!

– Какую еще перечницу? Ты вообще о чем?

– О том, что ты ведешь себя как какая-то старая грымза!

– Нет. Я просто стараюсь быть реалистом.

– А получается старый пустой пессимист!

– Ну прости, Бик. Мир не всегда таков, как нам хотелось бы.

– Но мы не обязаны с этим мириться, Бек.

– Ты безнадежен.

– А вот и нет!

– А вот и да!

– А я думал, мне надо прекращать надеяться, ты сама сказала.

– А зачем ты все время надеешься!

– Ну и как я тогда могу быть без надежным, если я все время надеюсь?

– А кто тебя знает.

– Я не знаю.

– Я тоже.

– Ну и ладно.

Мы оба сделали глубокий вдох.

Тирада окончилась, ушла в прошлое и была забыта, словно разбившаяся о берег волна.

Первой заговорила Бек:

– Может, новая подружка Томми отвезет нас на Сансет-Лейн, 333?

Я посмотрел на Джей-Джей и Томми – они сравнивали, у кого сильнее руки, и смеялись, – и подумал, что через пару недель нас того и гляди пригласят на свадьбу.

– Наверняка отвезет.

– Отлично. Поработаем на полную катушку.

– Надо еще забрать Шторм. Амулет с пчелой у нее.

– Точно. – Бек на мгновение примолкла. – Послушай, Бик, а может, амулет и вправду поможет нам найти маму.

Я улыбнулся:

– Спасибо.

– Я не меньше твоего хочу ее спасти, – объяснила Бек. – Надо же сказать ей спасибо за то, что из нас двоих она доверила очки тому, кто поумнее.

К счастью, Джей-Джей оказалась владелицей чудного старого фургончика, который некогда служил для продажи закусок. Фургончик был выкрашен в фиолетовый цвет с желтой отделкой, а места в нем оказалось столько, что мы все запросто поместились.

– Деловые у тебя знакомые, при деньжатах, – заметила Джей-Джей, останавливая фургон на Дэниел-Айленд, у роскошного особняка в бесчисленных панорамных окнах и с красиво оштукатуренными стенами. При особняке имелся гараж на пять автомобилей. А в каждом автомобиле наверняка имелась личная ванна.

– Может, подождешь нас здесь, Джей-Джей? – предложил Томми.

– Да уж, я не в том виде, чтоб разгуливать по этому музею.

Джей-Джей так и осталась в наряде для серфинга: тесная майка, которую она называла «спортивный топ», полотенце на талии, солнечные очки да яркие фиолетовые спортивные часы на руке. И она была права – дом с огромными окнами и впрямь походил на какой-нибудь музей современного искусства.

Мы с Томми, Шторм и Бек ступили в увитые виноградом ворота и оказались в тенистом дворике. Неподалеку поблескивал на солнце бассейн. Мы поднялись по ступеням белого мрамора и постучали в двустворчатую дверь. (На двери была чеканка в виде заходящего солнца.) И еще позвонили в звонок. Пару раз.

Примерно через минуту дверь открылась, и перед нами предстала очень элегантная дама чуть за пятьдесят. Дама была в очках с ярко-красной оправой, а губы накрасила алой помадой.

– Дааа? – протянула она, глядя на нас так, будто мы были уличные воришки и явились к ней по чистой случайности, перепутав дорогу. – Чем могу помооочь?

– Э-э… это вы – миссис Порция Мейси-Хадсон?

– Дааа.

(Вы когда-нибудь замечали, какая тягучая речь у южан? Если в слове один слог, у них запросто получается три.)

– Ух ты! – воскликнула Бек, заглянув миссис Мейси-Хадсон через плечо. За спиной у хозяйки была огроменная, залитая солнцем гостиная высотой в два этажа, и повсюду по белым стенам были развешаны огромные картины маслом. – Это Пикассо? А вон тот, над камином – это Сезанн, да? Оригинал?

– Прошу прощения, – высокомерно сказала миссис Мейси-Хадсон, – но кто вы такие?

– Мы – дети доктора Кидда, – сказал я.

– Что?

– Дети профессора Томаса Кидда. Знаменитого археолога и искателя сокровищ.

– Ах, дааа! Конечно же! Мы с вашим отцом говорили по телефону примерно неделю назад.

– Вы не против, если мы войдем? – спросила Шторм и вплыла в гостиную, не дожидаясь разрешения. – Я легко обгораю на солнце.

Миссис Мейси-Хадсон попыталась запротестовать, но мы уже вошли следом за Шторм.

Томми присвистнул.

– Нет, вы гляньте, – сказал он. – На ней вообще ничего нет, только цветок в волосах и шнурок на шее.

– Юноша! – фыркнула миссис Мейси-Хадсон. – Это Мане! Шедевр модернистской живописи! Разумеется, автора вдохновила «Венера Урбинская» Тициана.

– А что, Венера тоже была голая?

– Разумеется.

– Ух ты. Надо мне почаще ходить в музей.

– Ни одна картина не совпадает, – пробормотала Шторм, быстро оглядев с десяток картин. Она явно сравнивала их с репродукциями, которые были развешаны в Той Комнате и которые она сохранила в своей фотографической памяти.

– Вы явились по делу или просто поглазеть? – поинтересовалась миссис Порция Мейси-Хад-сон. – Если поглазеть, тогда я вынуждена просить вас…

Тут она ахнула.

– Откуда… откуда у тебя это украшение? – спросила миссис Мейси-Хадсон, тыча пальцем в подвеску на шее у Шторм.