Роберт Стайн - Доктор Маньяк против Робби Шварца

— Робби, — сказал он, — а почему твой главный персонаж — злодей? Почему бы не сделать его вместо этого супергероем?

— По мне, так злодеи куда интереснее, — сказал я.

От громкого треска в кустах за спиной я подскочил. Хворост высыпался у меня из рук.

— Что это было?

Сэм засмеялся:

— Белка, наверное. Или енот. Мы в лесу, не забыл? Животные, кажется, живут в лесу?

— Да я шучу, — солгал я. — Хотел тебя напугать.

И наклонился за рассыпанным хворостом.

Внезапно мои глаза расширились, и я издал испуганный возглас.

— Нет! — воскликнул я. — Это невозможно!

— Хорошая попытка, — сказал Сэм. — Но ты меня не напугал. Попробуй еще раз.

— Н-нет. Ты не понимаешь, — выдавил я. — Я не шучу. Смотри.

К древесному сучку прицепился клочок ткани. Я снял его и предъявил Сэму.

Его темные глаза полезли на лоб.

— Леопардовая шкура? — проговорил он шепотом.

— Леопардовая шкура, — подтвердил я. — В точности как плащ Доктора Маньяка.

— Чушь какая-то, — сказал Сэм. — Что она здесь делает?

Я засунул клочок ткани в карман джинсов.

— Не знаю, — сказал. — Но я это выясню.

Я не стал говорить маме и папе о клочке леопардовой шкуры. Они могли бы подумать, что это я ее туда подбросил.

Мои родные постоянно подшучивают друг над другом. Так что иной раз трудно определить, чему можно верить, а чему нет.

Мы разложили большой костер и приготовили ужин. Все нажарили себе хот-догов, кроме мамы. Она не ест мяса. Так что она поджарила себе парочку соевых бургеров.

На вид они были зеленые и противные. Но мама сказала, что на костре все вкусно. Особенно если кетчупом хорошенько полить!

После ужина мы стали дурачиться. Папа рассказал несколько довольно плоских анекдотов.

Мне особенно понравилось про паренька с бананом в ухе. Его спрашивают: «Почему у тебя в ухе банан?» А он в ответ: «Я вас не слышу, у меня банан в ухе!»

Анекдот, наверное, бородатый. Но я его раньше не слышал. И он меня насмешил.

Тейлор попыталась сочинить несколько «тук-тук-шуток». Но в них не было никакого смысла. Пришлось нам с Сэмом взмолиться, чтобы она прекратила.

Луна низко плыла над верхушками деревьев, когда мы забрались в свои палатки, чтобы отойти ко сну. К ночи ощутимо похолодало.

Тейлор, Сэм и я набились в одну палатку. Я залез поглубже в спальный мешок. Попытался натянуть его на голову, но он был слишком короткий.

Я закрыл глаза, готовясь ко сну. В соседнем мешке напевала себе под нос Тейлор.

— Заткнись, — прошептал я. — Как мне уснуть, когда ты тут концерты устраиваешь?

— Ты же знаешь, что я люблю петь, — отвечала она. — Только так я могу уснуть.

Такая вот она ненормальная. Это не единственная из ее причуд. Еще она спит с открытыми глазами.

Может, это нервное?

Я повернулся к ней спиной. За стенами палатки зычно ухала сова. Порывы ветра сотрясали палатку.

Я покрепче зажмурился. И попытался выбросить мысли из головы… вообще ни о чем не думать.

Я заснул ненадолго. Но что-то разбудило меня.

Я сел, моргая. Сердце колотилось.

Вокруг палатки кто-то бродил.

Послышался глухой кашель. Тихий стук шагов по земле.

Неужели кто-то окликнул меня по имени?

Задрожав, я вылез из спального мешка. Сэм и Тейлор по-прежнему спали. Тейлор тихонько посвистывала при каждом вздохе.

Поднявшись на колени, я выглянул из палатки.

Желтовато-бледная луна таинственно мерцала в ночной вышине. Темная полоска облаков — точно змейка — рассекала ее пополам. Облака закрывали звезды. Воздух был сырой и спертый.

Шаги доносились со стороны деревьев. Я слышал голос, бормочущий скороговоркой. Что он говорит?

Я был спросонья. Не мог нормально соображать.

Натянув кроссовки, я в одной пижаме выбрался из палатки. Возможно, я ходил во сне. Не знаю. Но я оставил обе палатки позади и побрел через поляну к деревьям.

Я следовал на звуки, доносившиеся из леса. Необходимо было узнать, кто там бродит. И зачем он окликнул меня по имени.

«Должно быть, это папа», — внезапно понял я.

Рядом с нами никто не разбивал лагерь. Конечно же, это папа. Опять разыгрывает одну из своих дурацких шуток?

Я остановился в тени деревьев.

И обмер при виде выскользнувшей из-за них фигуры. Она стремительно приближалась.

— Папа? — позвал я тоненьким голоском.

И тут я увидел плащ — плащ из леопардовой шкуры! — трепещущий на ветру.

Доктор Маньяк вышел в лунный свет. И в руках он держал дохлую белку.

— Ты настоящий? — проговорил я сдавленным шепотом. — Это невозможно!

— Съешь эту дохлую белку, — произнес Доктор Маньяк. Его глаза были дико вытаращены. Его ухмылка расползлась от уха до уха. Его голос был низким, доносившимся из глубины груди. Золотая буква «М» на его костюме блестела в лунном свете.

— Это безумие! — сказал я. — Тебя не существует! Я создал тебя!

— Ешь белку, Робби, — повторил он, обеими руками протянув мне разлагающееся беличье тельце. — Не тяни резину. Хочу посмотреть, какой ты храбрец.

— Я? Храбрец? — выдавил я. — Да ты сумасшедший?

— Я не сумасшедший — Я МАНЬЯК! — проревел он. — Ешь ее! Ешь белку!

Он сунул ее мне прямо в лицо.

Кх-х-х-х-х! В нос ударила нестерпимая вонь. Мех на окоченевшем трупике был жесткий и колючий, он царапал мне щеки.

Мой желудок взбунтовался. Я начал давиться.

— Ну же, — настаивал Доктор Маньяк. — Покажи мне, какой ты храбрец. Ты ведь у нас храбрец? Или это твой братец, Сэм?

— Сэм?! Ты сумасшедший! Не вздумай! — заорал я.

Я отшатнулся назад. Подальше от тошнотворного запаха. Подальше от твердого, щетинистого тельца, прижатого к моей коже.

Я потер нос. Обеими руками вытер лицо. Пытался стереть ужасающее ощущения от прикосновения мертвого существа.

Затем я поднял глаза на Доктора Маньяка. Держа белку в одной руке, он свободной рукой откинул назад плащ. Он сверлил меня взглядом, изучая меня.

— Ладно, — пробормотал он. — Ладно. Ладно. Ладно. Кажется, это я здесь храбрец!

Он поднес дохлую белку к лицу… и вгрызся ей в брюхо.

Он стоял, не сводя с меня глаз, и жевал… громко жевал. Жевал мертвечину.

Он отгрыз еще один большой кусок. И снова начал жевать. С громким булькающим звуком он проглотил мертвую гниющую плоть.

— Неплохо, — произнес он. — Если не обращать внимания на вкус и запах.

Он снова протянул трупик мне. От белки остались в основном косточки. Большая часть мяса была обглодана.

— Хочешь отведать? Я оставил тебе голову — самый лакомый кусочек!

Я схватился за живот.

— Уллльп! — Меня едва не вывернуло наизнанку. Каким-то образом мне удалось справиться со рвотой. — Меня… сейчас стошнит, — пробормотал я.

— С этим повремени, малыш Робби, — сказал Маньяк. — Ты идешь со мной.