Наталия Соломко - Пожарный кран № 1

Надо что-то придумать!

И вдруг Анька замерла…

Вот она, рядом, Великая Машина, изобретенная Кузей как раз для того, чтобы навести на всей земле порядок и заставить людей жить правильно!

Черный ящик был по-прежнему недвижим и тих, только огонь горел недремлюще, но Аньке показалось, что Машина изо всех сил сдерживается, чтоб не засмеяться с торжествующим лязгом и скрежетом: ведь оказывается, вовсе не из-за чего Аньке с ней воевать! Ведь оказывается, и Анька хочет навести в жизни порядок! Железный. Чтоб раз и навсегда все стало справедливо и правильно.

— Васька, — шепотом позвала Анька. — А если бы… Ну, если бы тебе можно было взять и разлюбить Верку. Ну, позабыть и не мучаться? Хочешь?

— Ни за что! — помотал рыжей головой Балабанчик, и глаза у него стали упрямые. — Лучше буду мучаться.

О Михаиле Павловиче Еремушкине Наталья Игоревна слышала много странного и, скажем прямо, настораживающего.

— Ужасный человек! — жаловалась одна учительница. — Ничего не смыслит в педагогике. Я пришла к нему на Балабанова жаловаться, а он знаете что мне сказал?! «Детей надо любить, а если вы этого не можете, какой черт вас в учителя понес!» Грубиян!

Наталья Игоревна понимала, что разговаривать с Еремушкиным будет сложно, и, признаться, нервничала. Но другого выхода у нее не было: Мотя Новиков катился по наклонной плоскости. Она не сомневалась, что, если Мотю немедленно не остановить, он погибнет!

Можете себе представить: на полугодовой контрольной по алгебре Мотя Новиков написал одной девочке записку! И не просто записку, а объяснение в любви! Наталья Игоревна еще поняла бы, если бы Мотя просил у той девочки списать, но объясняться в любви на ответственнейшей контрольной! Позор и безобразие! О том ли Моте надо думать?! Был бы он отличником, тогда ладно. Но ведь троечник!

Записку Моти Новикова Наталья Игоревна несла с собой: пусть режиссер Еремушкин полюбуется, чем занимается его питомец! Если в пятнадцать лет он пишет этакое, бессовестный, то что же дальше-то будет?

Спасать, спасать надо было распоясавшегося ученика, и пусть только режиссер Еремушкин попробует не понять этого — Наталья Игоревна найдет на него управу! Она до директора Дома пионеров дойдет! Пусть принимают меры.

Но напрасно она кипятилась, напрасно готовилась к бою: режиссер Еремушкин оказался милейшим человеком.

— Здравствуйте, многоуважаемая Наталья Игоревна! — приятно улыбаясь, сказал он. — Верите ли, сам давно мечтал с вами познакомиться. В кабинете у меня, к сожалению, сейчас идет ремонт, пройдемте в нашу репетиционную.

И режиссер Еремушкин самым галантным образом распахнул перед Мотиной учительницей дверь. На двери висело писанное от руки объявление:

Режиссер Еремушкин М. П.

Принимает по педагогическим вопросам

в среду и пятницу с 10 до 12 ч.

Наталья Игоревна, признаться, прочитав такое, оробела.

— Ничего-ничего… — подбодрил Еремушкин. — С вами я готов поговорить в любое время. Много, много о вас наслышан!

Слова эти Наталью Игоревну приятно удивили, она перестала хмуриться.

— Присаживайтесь! — кивнул Еремушкин. — Нам есть о чем поговорить, не так ли? Вы пришли ко мне, чтобы посоветоваться по ряду сложных вопросов, насколько я понимаю.

— Да! — подтвердила Наталья Игоревна. — Я хочу…

— Вы хотите, — опередил Еремушкин, — рассказать мне о возмутительном поведении Моти Новикова, я угадал?

Наталья Игоревна молчала, пораженная его чудовищной наблюдательностью. А Еремушкин продолжал:

— О, я вполне понимаю вашу озабоченность. Мы обязаны принять меры! Этого мальчика надо спасать, и никто, кроме нас с вами, этого не сделает!

Несмотря на черные очки, скрывающие глаза режиссера Еремушкина, Наталья Игоревна почувствовала его строгий пронзительный взгляд.

— Я велел его позвать, — предупредительно сказал он. — Сейчас этот оболтус явится. Умоляю вас — построже! Жалость в нашей работе неуместна, надеюсь, вы понимаете это.

Наталья Игоревна благоговейно кивнула. Несмотря на то что Еремушкин был молод, Наталья Игоревна почувствовала к нему почтение: судьба Моти Новикова была в надежных руках, в этом не приходилось сомневаться!

В дверь постучали, и на пороге возник Мотя. Весь вид его выражал испуг.

«То-то! — удовлетворенно подумала Наталья Игоревна. — Боится!»

— Михаил Павлович, вы меня вызывали? — пролепетал Мотя.

— Вызывал! — грозно кивнул Еремушкин. — Зайди и закрой за собой дверь. Так что ты там натворил?! Отвечай!

Мотя виновато опустил голову и молчал убито.

— Тогда, может быть, вы, многоуважаемая Наталья Игоревна, расскажете мне?

Наталья Игоревна с готовностью достала из сумки сложенный вчетверо листок из тетрадки в линеечку и зачитала:

— «Таня! Ты мне сегодня приснилась. Мы с тобой шли по улице, и я держал тебя за руку. Когда я проснулся, то расстроился, что это только сон и он уже кончился. Мне хочется, чтоб ты всегда была рядом и чтоб я держал тебя за руку…»

— Странные у тебя, Новиков, желания! — с осуждением покачал головой режиссер Еремушкин.

— Не понимаю, чего тут странного! — раздалось с порога.

На пороге, сунув руки в карманы, стоял высокий седой человек и с интересом разглядывал Еремушкина и Наталью Игоревну. При виде его режиссер Еремушкин и ученик Мотя Новиков отчего-то окаменели… При этом Мотя побелел как мел, а режиссер Еремушкин напротив принялся медленно краснеть.

— По-моему, желание вполне возвышенное, — пожал пришелец плечами. Кстати, что означает это дурацкое объявление на двери?

Никто ему не ответил.

— Кроме того, интересно было бы узнать, каким образом эта записка попала к вам? — строго спросил незваный гость.

— Я отняла ее у Новикова на уроке, — растерянно отозвалась Наталья Игоревна.

— А по какому праву вы ее прочитали?

— Ну, знаете! Я вас не понимаю!

— Вот и я вас тоже… — печально вздохнул этот странный человек. Неужели вам никто никогда не говорил, что читать чужие письма непорядочно?

Наталья Игоревна малиново покраснела, обернулась к режиссеру Еремушкину, ища защиты. Но он, еще минуту назад такой решительный и грозный, подавленно молчал.

— Товарищ Еремушкин, я требую оградить меня от подобных грубостей.

Еремушкин не шелохнулся.

— У товарища Еремушкина столбняк, — усмехнулся пожилой грубиян. — И коль уж вышел такой конфуз, придется вам разговаривать со мной, а не с ним.

Твердый, уверенный тон этого человека, а так же гробовое молчание режиссера Еремушкина насторожило Наталью Игоревну: судя по всему, вновь пришедший был начальником.

— Простите, а вы кто? — спросила она.