Геннадий Шингарев - Мальчик на берегу океана

Что касается ответного, чрезвычайно почтительного послания Ньютона (оно написано по-латыни), то существуют три разных черновика; один из них в 1943 году, когда праздновалось 300-летие со дня рождения Ньютона, был подарен Королевским обществом Академии наук СССР. Другой хранится в США, третий — на родине Ньютона.

Вот эти письма (ответ Ньютона — по оригиналу, находящемуся в США).

«Сударь,

Всегдашнее и особливое мое расположение к английской нации, вкупе со справедливым восхищением, которое она снискала у всех своею мудростью, благородством и прочими превосходными качествами, побудили меня не только искать усердно всякого случая послужить для нее, но и стремиться к более тесному сближению с нею.

Вы, сударь, имеете средство удовлетворить таковое мое желание, ежели благоволите оказать мне честь, приняв меня в славное Общество, в коем вы столь достойно занимаете первое место. А как мы наслышаны, что на сие почетное избрание не должно притязать легкомысленно, а надобны многие заслуги, то обещаю вам, что буду всегда хранить за то подобающую признательность и всеми возможными способами буду стараться быть для вас небесполезным членом. В чем прошу вас быть уверенным и остаюсь, милостивый государь, готовый к услугам

«Могущественнейшему и высокочтимому господину Александру Меншикову, Римской и Российской империй князю, владетелю Раненбурга, первому советнику его величества царя, фельдмаршалу, правителю покоренных областей, кавалеру ордена Слона, орденов Белого и Черного Орла и прочая, от Исаака Ньютона привет.

С некоторого времени Королевскому обществу стало известно, что царь, ваш повелитель, насаждает в своих владениях науки и искусства и что именно вы содействуете своей распорядительностью не только его делам на поприще мира и войны, но и распространению книжности и науки. А потому всем нам было весьма приятно узнать из донесений английских негоциантов о желании вашего превосходительства быть принятым в члены нашего Общества, принимая во внимание ваши выдающиеся достоинства, отменное расположение к наукам и любовь к нашей нации. Однако в то время мы, по нашему обыкновению, прервали наши заседания на лето и осень. Тем не менее мы вновь собрались, чтобы избрать ваше превосходительство путем голосования, что мы и сделали единодушно. И теперь, созвав наше первое заседание после вакаций, мы удостоверили ваше избрание дипломом за нашей общей печатью. Одновременно Общество обязало своего секретаря препроводить вам сей диплом и уведомить вас об избрании. Будьте здоровы».

«Рыба. Пироги с мясом. Фрикасе из цыплят. Пудинг. Мясо молодого барашка. Дичь. Вареный горох. Крабы…»

Это аппетитное меню написано той же рукой, которая начертала правила отыскания флюэнт и аксиомы движения. Куда девался прежний Ньютон, рассеянно бормотавший «сейчас, сейчас…», когда ему напоминали об обеде? Перед нами другой человек, — важный и дородный; вот он сидит в прекрасно обставленной гостиной своего трехэтажного дома на улице святого Мартина и глуховатым, отрывистым голосом отдает слугам распоряжения о званом обеде.

После завершения денежной реформы, когда Ньютон стал директором Монетного двора, он бывал там уже не каждый день. Он окончательно отказался от своей кафедры в Тринити-колледже — его место занял астроном Уитстон. Поселился в новом доме на Сент-Мартин стрит. Наконец, он был избран президентом Королевского общества, и притом не на определенный срок, как выбирали прежних президентов, а навсегда — пожизненно.

Это произошло 30 ноября 1703 года, через полгода после того, как скончался Роберт Гук. Звезда Гука закатилась задолго до его смерти. Некогда он считался первым «виртуозом» Англии. Потом в нем стали видеть завистника, пытавшегося подставить ножку великому Ньютону. Споры с Ньютоном погубили репутацию Гука как ученого и как человека; больной и ослепший, он умер в одиночестве, забытый вчерашними почитателями.

В холодный мартовский день Королевское общество, уважая былые заслуги автора «Микрографии», проводило Гука на протестантское кладбище. И Ньютон стал некоронованным правителем академии, которую Гук вынянчил на своих руках, где некогда он царил и блистал.

Из зала заседаний Общества исчез портрет Гука, его приборы, стоявшие в шкафах, убрали один за другим. Вряд ли люди, стремившиеся уничтожить все следы деятельности Гука в Королевском обществе, делали это по прямому указанию нового президента. Но во всяком случае, они знали, что делали. Весной 1704 года вышла в свет книга Ньютона «Оптика, или Трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света»; она была составлена из прежних работ, многие из которых родились в полемике с Гуком. Ни разу во всей этой довольно толстой книге Ньютон не упомянул о старом товарище, своем вечном друге-враге. Очевидцы рассказывали, что даже в конце жизни Ньютон хмурился и умолкал, когда кто-нибудь при нем произносил имя Гука.

Прошел еще один год, и наш герой достиг, можно сказать, предела своей земной славы. Шестнадцатого апреля 1705 года в Кембриджский университет прибыла королева Анна в сопровождении принца Георга Датского и всего двора. Ньютон уже находился там. Пышная процессия во главе с рыхлой, дебелой королевой медленно двигалась к Регентскому дому, где собрался университетский совет. В доме мастера Тринити-колледжа был устроен праздничный прием, во время которого «славнейший из подданных» ее величества, сэр Исаак Ньютон, был возведен в рыцарское достоинство. После чего все сели за обед, который обошелся в пятьсот фунтов.

Еще ни один ученый страны не был удостоен такой чести. (Следующим, через сто лет, стал химик Хамфри Дэви.) Собственно, с этого дня Ньютон и стал именоваться сэром Исааком, а не просто мистером Ньютоном. Дворянину полагалось иметь достойных предков. Ньютон разыскал (а может быть, и сочинил) свою родословную, и ему был пожалован герб: две скрещенные кости на серебряном поле. Этот странный герб по сей день украшает фасад старого дома в Вулсторпе.

Ньютон был богат. Его жалованье Мастера Монетного двора было 500 фунтов стерлингов в год, кроме того, он имел право на долю в прибыли от чеканки новой монеты, так что в целом его годовой доход составлял около двух тысяч фунтов. Сумма для того времени весьма внушительная. В его холостяцком доме появилась хозяйка, прелестная молодая леди, по имени Кэтрин Бартон, дочь сводной сестры Ньютона.

Частым гостем в доме был Чарлз Монтэгю, теперь он носил титул эрла (графа) Галифакса. Когда в 1715 году граф скончался, он оставил своему другу 100 фунтов, а его племяннице — 5 тысяч фунтов.