Геннадий Шингарев - Мальчик на берегу океана

Приняв духовный сан, Флемстид добровольно заточил себя в башню Гринвича — служить богу и королю. Инструменты — часы, микрометры и громоздкий железный секстант, которым королевский астроном измерял высоту светил над горизонтом, — были куплены Муром; телескоп принадлежал самому Флемстиду. Да и вся обсерватория существовала в основном на его собственное жалованье. Оно было невелико — 100 фунтов в год.

Трудясь день и ночь, за четырнадцать лет, с сентября 1675 по 1689 год, Флемстид почти в одиночку (ему помогали слуга и деревенский парень из местных жителей) произвел примерно двадцать тысяч астрономических замеров и наблюдений. Осенью 1689 года на деньги, доставшиеся ему в наследство от отца, он построил новый семифутовый секстант, затем разжился еще одним прибором — настенным квадрантом, и с тех пор точность его измерений не знала себе равных во всей Европе. Великий астроном Тихо Браге, чьи наблюдения использовал Кеплер, определял высоту планет с точностью до одного градуса. Флемстид работал с точностью до одной шестой градуса. У Флемстида был свой Кеплер — Исаак Ньютон.

Ньютон начал переписываться с Флемстидом еще в начале семидесятых годов. Сначала отношения были добрые. Флемстид с гордостью именовал Ньютона своим братом. Когда между ними возникли разногласия о комете 1680 года — спор был похож на тот, который спустя два года шел о комете Галлея: та ли эта комета, которую уже видели раньше, или новая, — Ньютон признал, что он ошибся. Флемстид слабо разбирался в теоретических вопросах, но зато располагал надежными фактами.

Обмен письмами возобновился, когда автору «Начал» понадобились наблюдения Гринвичской обсерватории для уточнения траектории Луны. В августе 1694 года — Ньютон в это время выздоравливал после болезни — директор обсерватории выслал в Кембридж толстую тетрадь, переплетенную в кожу. Ньютон пометил на обложке: «Получена от м-ра Флемстида сия рукопись с наблюдениями и вычислениями местонахождения Луны за 89–90 годы и частью за 91-й год. Обязуюсь никому не показывать без его согласия».

Не надо думать, что Ньютон эксплуатировал труд Флемстида, и больше ничего. В письмах, которые он посылал в Гринвич, он беседовал с коллегой как с равным — подробно излагал свои теоретические соображения, порой высказывал удивительные, обгонявшие астрономическую практику догадки о поправках, которые необходимо внести в видимое движение Луны. Не его вина, если ограниченный Флемстид был не в силах поспеть за его мыслью. С самого начала их сотрудничество таило в себе зерно будущей ссоры.

Я вспахал и засеял свое поле, собрал жатву с помощью слуг, которых сам себе нанял, и орудий, купленных на мои же деньги. Сэр Исаак Ньютон хорошо попользовался из моих закромов. А теперь он хочет оттолкнуть меня, милостиво одаряя публику плодами, которые будто бы выросли исключительно благодаря его заботам. Что ж, я готов отдать все, что накопил, только пускай он сперва признает, сколько пота я пролил, чтобы возделать мою ниву. Пусть признает, что я выполнил работу, которая воистину была выше моих сил. А что касается награды, заслуженной награды, так я на нее и не рассчитываю; я всего лишь отстаиваю свои законные права, ибо господь благословил мой труд обильными плодами. Неужто неблагодарность моей страны станут оправдывать, по милости сэра Исаака Ньютона, тем, что я был так глуп?..»

Раздор возник из-за «Британской Истории Неба». Это и была «жатва» Флемстида, плод его жизни, на который теперь будто бы посягал Ньютон. Большой звездный каталог, основанный на десятках, если не на сотнях тысяч наблюдений, — ни одна обсерватория в мире не располагала таким материалом! Каталог был готов, нужно было его издать, но ни у самого астронома, ни у Королевского общества не было необходимой суммы. Деньги обещал дать принц-консорт (супруг королевы) Георг Датский, избранный почетным членом Общества. Была назначена редакционная комиссия во главе с Ньютоном, в комиссию вошли Галлей и еще несколько членов. Они прибыли в Гринвич, и Флемстид вручил им свои записи — более тысячи листов.

Вскоре, однако, между комиссией и автором начались нелады. Флемстид недолюбливал Галлея: всегда улыбающийся, щеголеватый, светски-обходительный и удачливый друг Ньютона казался Флемстиду легкомысленным вольнодумцем. Галлей в свою очередь не уважал Флемстида; он преклонялся только перед большими, широко мыслящими учеными. Личные антипатии, как это часто бывает, не замедлили сказаться на результатах дела.

Некогда кастильские астрономы при дворе короля Альфонса Звездочета составили «альфонсинские таблицы» движения планет, через четыре века Кеплер по наблюдениям Тихо Браге составил «рудольфинские таблицы» (в честь императора Рудольфа). Теперь, чтобы сделать новый каталог самым полным собранием астрономических наблюдений, возникла мысль включить в него данные Тихо. Предложение это исходило от принца Георга.

Сиятельный покровитель ученых был неплохим человеком — добрым и по-своему преданным науке. Он хотел «как лучше». Но Флемстид обиделся. Он увидел в предложении принца недооценку своего труда. Вообще Флемстид все больше замечал, что комиссия относится к «Истории Неба» как к своей собственности. Не договорившись окончательно с автором, начали печатать первый том. Потом принц Георг умер, на второй том денег не хватало, и дело застопорилось. Отношения между директором обсерватории и президентом Королевского общества становились все более прохладными; Флемстид во всем видел подвох, и не чей-нибудь, а Ньютона. Вдобавок его имя почему-то оказалось вычеркнутым из списка членов Общества. Однако Ньютон понимал, какую ценность представляет каталог Флемстида. Пользуясь своим влиянием, он добился от государственной казны средств на продолжение издания. Указом королевы был учрежден специальный комитет для надзора над работой Гринвичской обсерватории и помощи королевскому астроному.

Председателем комитета, разумеется, оказался Ньютон. Будь обстановка спокойней, милостивому вниманию королевы можно было бы только радоваться: обсерватория давно нуждалась в ремонте. Здание обветшало, инструменты, когда-то приобретенные Флемстидом, пора было заменить новыми. Да и сам хозяин был уже не молод; ему необходимы были помощники. Но для измученного подозрениями Флемстида увидеть в роли инспектора и контролера ненавистного ему Ньютона было только новым оскорблением, новым незаслуженным ударом судьбы. От Флемстида потребовали, чтобы он явился в Королевское общество для официального отчета.

«26 октября 1711 г., пятница. Лондон. — …Навстречу мне вышел д-р Галлей. Предложил выпить с ним чашку кофе; я отказался. Слуга помог мне подняться по лестнице, и когда я вошел в комнату наверху, там были сэр Исаак Ньютон, секретарь д-р Слоун и д-р Мид. Это и был весь комитет! А я-то хорошо знаю, что из этих трех два последних — подголоски первого: прав он или нет, все равно они будут на его стороне. После некоторого молчания первым заговорил сэр Исаак Ньютон; он сказал, что комитет желает знать: в каком состоянии находятся инструменты обсерватории и что это за ремонт, о котором я просил? Я ему ответил, что ремонт всегда производило казенное ведомство и что я добавлял средства от себя; но сейчас неподходящее время года, решили отложить ремонтные работы до февраля, а там они, конечно, этим ремонтом займутся. А что касается инструментов, то все они мои собственные: некоторые были мне переданы в дар покойным сэром Джонасом Муром, а другие изготовлены по моему заказу и оплачены из моего кармана. Все это ему отлично известно, и он только притворялся, что не знал. Он ответил: «В таком случае у тебя не будет ни обсерватории, ни инструментов». Тогда я ему показал дарственную за подписью сэра Джонаса Мура, и что она была выдана мне при свидетелях; рассказал, как после смерти сэра Джонаса возник спор о наследстве между его сыном и мной и как нас разбирал суд, причем свидетели подтвердили, что инструменты, книги и прочее сэр Джонас Мур подарил мне насовсем.