Геннадий Шингарев - Мальчик на берегу океана

Самым крупным богословским трудом Ньютона стала другая книга, та, о которой мы упомянули в начале предыдущей главы. Книга эта, между прочим, любопытна вот в каком отношении. Апостол Иоанн описал свои фантастические видения на острове Патмос. Но это видения о том, что уже сбылось, поэтому, считает Ньютон, предсказывать будущее по Апокалипсису бессмысленно. Немало людей вплоть до нашего времени пыталось вычитать в Апокалипсисе пророчества о конце мира. «Но бог, — замечает Ньютон, — дал это откровение не для того, чтобы удовлетворить любопытство невежд».

…Мы так и не ответили на вопрос, что же важного нашел для себя в толкованиях Ньютона Рахметов. Быть может, он был последним читателем этой книги. Богословские сочинения Ньютона прочно забыты. О них упоминают лишь потому, что они написаны великим Ньютоном. Добавим: потому, что и они тоже — часть его души.

А наука? Осыпанный почестями, обласканный королевой, стареющий Ньютон был признан величайшим ученым своего времени. Он стал непререкаемым авторитетом, живым классиком; если когда-то на его лекциях сидели два-три слушателя, изнывая от скуки, то теперь он был окружен толпой почитателей и подражателей, которые пытались применить физическую систему Ньютона к другим наукам: появились «Математические Начала медицины» и другие сочинения в этом роде; математик Джон Крэг выпустил даже «Математические Начала христианской теологии».

Однако после переезда в Лондон и выхода в свет «Оптики» Ньютон больше не подарил миру ничего подобного тому, что он создал в прежние годы. Как иногда бывает с великими людьми, он начал превращаться мало-помалу в памятник самому себе.

Это не означает, что последние десятилетия своей жизни он провел в почетном бездействии, греясь в лучах славы. Упомянем, к примеру, о книге «Хронология древних царств». Она была издана уже после смерти автора. Ньютон задался целью пересмотреть легендарную историю древности, предания о Троянской войне, походе аргонавтов и пр., согласовав их с библейским рассказом о первых людях. Поразительно, что на осуществление этого проекта, заведомо обреченного на неудачу, ему пришлось потратить чуть ли не сорок лет жизни. Но это так. Лейбниц тоже ухлопал десятки лет на сочинение «Истории Гвельфского рода», обширного генеалогического труда, где доказывалось, что брауншвейгские князья происходили от древних римлян.

Продолжались и занятия естественными науками. Подробных данных об этом у нас нет, но можно, например, упомянуть о том, что в 1701 году был написан мемуар, посвященный теплоте. Он называется «О порядке степеней тепла и холода». Из него мы узнаём, что автор произвел измерение температуры различных тел оригинальным методом — по степени охлаждения раскаленного железа, когда оно так или иначе соприкасается с исследуемым веществом. Вводится термометрическая шкала, причем за точку отсчета Ньютон, как когда-то Гук, принимает температуру тающего снега. В этом мемуаре сформулирован закон охлаждения тел, носящий имя Ньютона: количество теплоты, которое теряется остывающим телом за единицу времени, пропорционально разности температур тела и окружающей среды.

По некоторым сведениям, он занимался акустикой, химией, астрономией. В доме на Мартин-стрит, на крыше, была сооружена надстройка, нечто вроде вышки; передавали, что там находилась его личная обсерватория. Наконец, — и это было главным делом тех лет — он трудился над подготовкой второго издания «Начал».

В эти поздние, зимние годы его обступают новые лица. По большей части это ученые небольших дарований. Исключение составляет, кроме Эдмунда Галлея, только Роджер Котс, талантливый кембриджский математик, физик и астроном, редактор книги Ньютона. Но вскоре после того как второе издание, снабженное предисловием Котса и даже кое-где исправленное им, вышло в свет, 34-летний Котс умер.

Великий век позади. Нет Гука, Бойля, Гюйгенса. Скончался Локк. Из старых друзей остался один Галлей, ставший в 1713 году секретарем Королевского общества.

Галлей был не только единственным крупным ученым из числа окружавших Ньютона, он был одним из немногих, с которыми нашему герою удалось сохранить приятельские отношения. Величественная, залитая ярким светом, но морозная и одинокая старость Ньютона была омрачена новой неурядицей.

«…Его нрав мне известен. Я всегда говорил, что он лицемер и завистник, нетерпим к возражениям и падок на всяческие похвалы!»

Вот какую аттестацию выдал своему старинному приятелю королевский астроном Флемстид. Флемстид, человек, о котором теперь и помнят-то, главным образом, потому, что судьба свела его на какое-то время с Ньютоном. Тяжко обиженный, Флемстид, конечно, переборщил. Но и отношение к нему Ньютона, и воздаяние потомков нельзя считать справедливыми.

Джон Флемстид был на три года моложе Ньютона и, подобно ему, происходил из небогатой и незнатной семьи. Мальчиком, в городке Дерби в Средней Англии, он развозил мешки с солодовым корнем для окрестных пивоваров в тачке, которую сам смастерил. После какой-то болезни он остался инвалидом — у него были искривлены ноги. Однажды был такой случай: приятели подпоили его, вынесли из харчевни и положили в тачку. Флемстид, подпрыгивая, покатился с горы. Эта тачка навсегда запомнилась Флемстиду как символ его судьбы.

Еще в ранней юности он увлекся астрономией. 12 сентября 1662 года, сидя на крыше, он наблюдал — а лучше сказать, пережил, так подействовало на него это зрелище, — полное солнечное затмение. С тех пор целые ночи напролет Флемстид проводил без сна, обшаривая звездное небо самодельным телескопом. Телескоп стал его тачкой. Флемстид был очень религиозен и свои ночные бдения рассматривал как суровый долг перед богом.

Первые наблюдения Флемстида были опубликованы в журнале Королевского общества примерно тогда же, когда Ньютон занимался своей теорией цветов. В 1675 году возник проект государственной обсерватории — идея эта принадлежала Гуку, Рэну и одному влиятельному вельможе по имени Джонас Мур. Карл II подписал указ, в нем говорилось: «Для установления географической долготы различных мест, ради совершенствования мореплавания и астрономии повелели мы учредить малую звездную обсерваторию в нашем парке в Гринвиче». Строительством руководил Кристофер Рэн. Директором, или «первым астрономом короля», был назначен Флемстид.

В 1884 году — через двести лет — по международному соглашению меридиан, проходящий через пассажный инструмент Гринвичской обсерватории, был принят за нулевой: от него начинается счет долгот и исчисление поясного времени. Директор этой обсерватории по сей день носит титул, когда-то пожалованный Флемстиду, — Astronomer Royal.