Джоди Андерсон - Пташка Мэй — королева воинов

Мэй в задумчивости закусила губу. Заметив неподалеку ведро, она кинулась к нему, прихватив по дороге веревку. Под озадаченными взглядами друзей Мэй погрузила ведро в волны — осторожно-осторожно — и вытащила полное почти до краев. Прикусив язык, она бережно, словно бомбу, опустила ведро на палубу.

— Держитесь подальше, — шепнула она, поднимая с палубы какую-то тряпку.

Ухватив ее самыми кончиками пальцев и не дыша, Мэй макнула тряпку в ведро, стараясь не задеть мокрые стенки.

Капая водой на палубу, девочка понесла тряпку к Люциусу. Остальные моментально расступились.

— Мммыыы! — запротестовал Люциус.

Мэй вытянула руку с мокрой тряпкой над каменной лапищей гуля, дождалась, пока с тряпки упадет крошечная капля, и жестом фокусника отдернула руку. Гуль тут же пропал как не было (чтобы в тот же миг возникнуть глубоко под водой, в Южном местечке). На палубе остался лежать скрючившийся Люциус.

Потирая шею, он перекатился на спину и изумленно распахнутыми голубыми глазами уставился на Мэй. Как и все остальные, он не прибавил в возрасте ни дня с того момента, как Мэй видела его в последний раз. На нее смотрел все тот же тринадцатилетний мальчишка. И хотя перенесенное потрясение оставило пунцовые пятна на румяных щеках, Люциус по-прежнему светился ровным мягким светом. И своей старой школьной форме — серому костюму с коричневым галстуком — он тоже не изменил.

— Ты… — начал он.

— Умерла, — подтвердила Мэй, вешая тряпку на стоящий рядом бочонок.

Беатрис ахнула, прижав руки к сердцу. Фабио неловко кашлянул.

Только на Люциуса новость не произвела никакого впечатления. Он поднялся, мотая головой и потирая затекшую руку.

— Я вообще-то хотел сказать, выросла. — Он тоже смущенно откашлялся.

— Ага. — Сглотнув, Мэй протянула руку, и Люциус, поглядев недоуменно, все-таки ее пожал. Почему-то обнять его Мэй не решилась. — Рада тебя видеть, Люциус.

— Взаимно. — Мальчик шаркнул ножкой, вытащив из закромов памяти позабытые за ненадобностью уроки этикета. — Сказать по правде, я как раз готовил наш побег с корабля, — сообщил он, выпуская руку Мэй, и, подобрав валяющееся на палубе копье, встал в героическую позу.

— Что-то я не заметила, — возразила Беа.

Люциус кинул на нее оскорбленный взгляд и засиял возмущенным коричневым светом.

— А то! — Он перевернул копье и принялся с видом знатока проверять пальцем остроту наконечника. — Где уж девчонкам догадаться, что спасение близко.

— А тебя сейчас кто спас, позволь узнать? Не девчонка? — парировала Беатрис, подлетая к Мэй и беря ее под руку.

Люциус, прищурившись, глянул на Мэй, вспыхнул и еще сосредоточеннее принялся осматривать копье.

— Мэй, что с тобой случилось? Как ты умерла? — спросила Беатрис, которую переполняли одновременно и радость, и сочувствие.

— Э-э… Ребята… — начал Тыквер.

— Она стала даже красивее, чем прежде, да, капитан? — восхитилась Беа.

Люциус закатил глаза и снова принялся позировать с копьем, но капитан Фабио оживленно закивал, подкручивая усы.

— Ребята… — Тыквер похлопал Мэй сзади по плечу.

— Прекрасна, как сентябрьская луна над Сицилией! — подтвердил Фабио. — У меня как раз на эту тему есть стихотво…

— СКАЛА!

Все обернулись на истошный вопль Тыквера.

Корабль несло прямо на гигантский зазубренный утес, о который бились морские волны. На каменистом уступе нежилась обнаженная красавица. Она приветственно помахала им рукой. Мэй успела глянуть за борт — там, ослепительно улыбаясь, плыла на спине лорелея, натягивая веревку, привязанную к носу корабля.

Люциус кинулся к штурвалу. Мэй, схватившись за колчан, прострелила веревку, за которую тянула лорелея, и навалилась на штурвал вместе с Люциусом.

Над ухом раздался вопль Тыквера, обращенный к красотке, загорающей на утесе.

— Эй, там, на скале! Вы знаете, кто я? Видели «Склизские танцы-2»? Помните парня в оркестре, в сцене у бассейна?

Фабио застыл на носу, устремив вперед руку с вытянутым указательным пальцем, словно капитан корабля или охотничий пес, сделавший стойку.

— Налево! — выкрикивал он, словно без его указаний никто бы не понял, куда плыть.

Корабль медленно поворачивал. Острые скалы прошли на волосок от правого борта. Когда они благополучно остались за кормой, у всех вырвался дружный вздох облегчения.

Все, кроме Люциуса, так и не выпустившего штурвал, перегнулись за борт, провожая взглядами погибель, которой чудом удалось избежать. Утес с прекрасной купальщицей таял вдали.

— Это ж надо, чуть не налететь на камень в открытом море! — поразилась Мэй, рассматривая торчащие клыки скал и абсолютно пустую бескрайнюю гладь вокруг.

— Это не камень, — тихо поправила Беа. — Это Остров водяных демонов.

— Какие-то они слишком дружелюбные… — протянул с озадаченным видом притащившийся к штурвалу Тыквер.

И тут, словно в ответ на его слова, вокруг облаченной в купальник лорелеи вспыхнули под водой сотни огоньков. Водяные демоны! У Мэй нехорошо сжался желудок. Она представила, что с ними сталось бы, не разверни они вовремя корабль, — и у нее оборвалось сердце.

Если бы, конечно, оно еще билось.

— Говорят, там сплошные шпионы кругом, — поделилась сведениями Беатрис.

Они расселись в кружок на носу корабля, который плыл в полной темноте. Беа объяснила, что они приближаются к северному полюсу Навсегда — единственной точке на всей планете, откуда видно местную луну.

Заливаясь то слезами, то хохотом, они делились пережитым за время разлуки. Беатрис, вспоминая про маму, тщательно разглаживала складки на потрепанном белом платье и выпрямляла спину.

— С ней все хорошо, я уверена, — повторяла девушка. — Селение голыми руками не возьмешь.

Рассказ Мэй о том, как они с Пессимистом умерли, слушали с сочувствием и пониманием, ведь все, кроме Тыквера, который никогда не был живым, прекрасно знали, что это такое — лишиться драгоценного дара жизни. Беатрис несколько раз участливо брала подругу за руку, повторяя, что дальше можно не рассказывать. Но Мэй оказалось полезно выговориться.

Бо Кливила обсуждали шепотом, словно он мог следить за ними откуда-то из темноты. Все так или иначе слышали о планах по вторжению на Землю через Кливилграды. Мэй представила милые сердцу уголки на Земле, такие мирные и уютные, представила маму, представила свой любимый лес — тенистый, с птицами и всякими букашками и жучками. Потом попыталась вообразить, как сквозь кусты ломятся гули, зомби и гоблины, как гули проникают в тихий дом, где спит мама, — и от увиденного ее пробрал озноб до самых кончиков пальцев.