Сара Пеннипакер - Здесь, в реальном мире

— То есть если вода будет не стоячей, комары не вылупятся, правильно?

Пункт второй на странице одиннадцатой доклада: Всегда будь готов помочь тем, кто нуждается в помощи.

Его момент настал. Он вскинул голову, выпятил грудь. Сорвал футболку и смело шагнул в воду.

Вот так. Защищать прекрасных дам — не такая уж чушь, между прочим.

Несколько дней Вар занимался преимущественно разработкой плана Б.

Это было чрезвычайно приятное занятие. В большей части сценариев он приковывал себя цепью к разрушенной церкви или ложился перед папайями на пути у бульдозеров, приехавших расчищать участок. Он не дрогнет перед лицом опасности, он бросит этим бульдозерам вызов — желательно на глазах у восхищённо замершей толпы, в которой будут и телевизионщики с главных каналов.

Во всех сценариях тяжёлая техника с позором отступала, и восторгу Джолин не было предела. Она смеялась этим своим журчащим смехом. И, может быть, даже брала Вара за руку.

Однако тут была одна загвоздка, это Вар понимал хорошо. Даже если ему хватит мужества осуществить этот план — в чём он был не вполне уверен, — у родителей наверняка есть серьёзные предубеждения против того, чтобы дети ложились на пути у бульдозеров. Особенно если речь об их единственном ребёнке. У единственных детей немало трудностей, и одна из них — чрезмерная заботливость родителей.

Вар всегда, сколько себя помнил, хотел брата или сестру.

Причём неважно, кого именно. Главное — у мамы тогда не оставалось бы ни единой свободной минутки, чтобы нависать над Варом. Она бы без конца расписывала графики кормления, и дневного сна, и смены подгузников, а потом, позже, — детских праздников, занятий в балетной студии и поездок в лагерь маленьких ниндзя.

И, конечно, этот брат — или эта сестра? — был бы без ума от спорта, а значит, и у папы наконец появился бы ребёнок, которого он предпочёл бы видеть рядом с собой на диване перед телевизором вместо мальчика, неспособного запомнить разницу между иннингами, сетами и четвертями.

А может, всё было бы наоборот. Может, этот новый ребёнок стал бы для родителей ещё б о льшим разочарованием, чем Вар. Нужно было больше ценить Вара , поняли бы тогда родители. Он прекрасен именно такой, какой есть.

С этим братом или сестрой была бы только одна проблема — его, Вара, комната. Единственное место на планете, где он мог уединиться. Когда Вар закрывал за собой дверь, каждая клеточка его тела вздыхала с облегчением. Он подозревал, что без собственной комнаты попросту не выживет. И всё равно он хотел брата или сестру. Всегда, сколько себя помнил.

Вар встряхнулся и отогнал эти мысли. Нужно думать о плане Б.

Иногда ему казалось, что решение где-то тут, перед носом, под рукой. Но единственное, что он видел перед носом и под рукой, была старенькая кинокамера, без всяких наворотов, ничего особенного.

Птицы с высоты своего полёта сразу обнаружили ров. Вару нравилось представлять, как первая из них по-мультяшному зависает в воздухе, удивлённо глядя вниз, — лапы тормозят, крылья дают задний ход, — а потом сообщает новость остальным.

Новость распространилась быстро. Прилетела гигантская цапля и стала вышагивать по стене; двое бакланов плавали, нарезая круги; стайка каких-то птиц, похожих на чёрно-белые ножницы, копошилась на мелководье — и всё это в один день.

На следующий день на три королевские пальмы уселись, галдя, дикие попугайчики — точно ярко-зелёные лаймы. С тех пор они прилетали каждое утро и задерживались на несколько минут, устраивая гвалт при каждом движении Вара и Джолин.

Вслед за птицами объявились и прочие: кролики и лягушки, бурундуки и белки, стрекозы, жуки, жабы.

Спустя целую неделю после того, как ров заполнился водой, на участок приполз ещё один гость — и было ужасно смешно, что именно он появился последним.

Вар распластался на животе перед черепахой, прижав к лицу камеру.

— Ну ты и копуша…

Черепаха подняла голову, выгнув шею величавой дугой, посмотрела прямо в объектив и подмигнула одним глазом.

Вар погладил панцирь травинкой.

— Нарекаю тебя Сэр Миг-Миг. Добро пожаловать. Тебе здесь всегда рады.

Однако рады здесь были не всем. В одно прекрасное утро Джолин обнаружила, что кто-то утащил с кучи свежую порцию кормёжки для компоста. Следы, похожие на отпечатки крошечных человеческих ладошек, вели ко рву.

— Еноты, — идентифицировал Вар преступников, изучив улики. — Они обожают полоскать еду.

Он крепко связал вместе пять оконных сеток и водрузил эту клетку над компостной кучей, для надёжности придавив доской.

— Ты это поднимешь, а еноты — нет.

Джолин сдула чёлку и внимательно посмотрела на него. На одно-единственное мгновение он увидел отражение в этих её зеркальных очках. И у того, кто в них отразился, похоже, и правда было всё тип-топ.

Эшли стала появляться чуть ли не каждое утро. Она говорила, это потому что ей нравится копать — и, похоже, так оно и было. Дай ей лопату — и она уже вся светится от счастья, вот-вот запоёт.

Но Вар заметил, что дело не только в этом. Эшли постепенно превращала участок в пристанище для птиц. Она разбрасывала повсюду червей, точно маленькие подарочки, и раскладывала на стене у рва горки хлебных крошек, и изюма, и семечек. Однажды он увидел, как она посыпает землю чем-то красным.

— Кайенский перец, — объяснила она. — Кошки его ненавидят? Когда он у них на лапах?

Вару нравилось, когда Эшли была на участке. Нравилось, какой безупречно чистой она всегда выглядела. Даже если на неё и садилась пылинка, то казалось, что Эшли сама её на себя нацепила — как украшение. А больше всего ему нравилось, что Эшли заканчивала все свои предложения на восходящей ноте, отчего они звучали как вопросы, хотя вопросами не были. Но она как бы всё равно спрашивала, потому что ей было важно его мнение.

Зато Джолин то и дело затевала ссоры, цепляясь к каждому её слову. И Вара это беспокоило всё больше и больше.

— Мои прапрапрадедушки однажды чуть друг друга не поубивали, — сообщил он Джолин.

Это привлекло её внимание.

— С чего это они?

— Ну, это было в Гражданскую войну. Они сражались по разные стороны. Но они же не знали, что когда-нибудь рожусь я. И у них будет что-то общее.