Сара Пеннипакер - Здесь, в реальном мире

— Считаешь, у нас с Эшли когда-нибудь будет общий потомок?

— Может, и будет, но я не о том — я в смысле, может, у тебя с ней уже есть что-то общее, просто ты об этом ещё не знаешь.

Джолин презрительно подула на чёлку — мол, какая глупость.

— Ну скажи, что ты против неё имеешь?

Джолин стянула свои гигантские кожаные рабочие перчатки и бросила на землю. Вару этот жест напомнил, как рыцари бросали противнику латную рукавицу, вызывая на поединок.

— Да просто она живёт в Волшебной Стране Справедливости, прямо как ты. Если что-то пойдёт не так, папочка всё исправит. Только, в отличие от тебя, она в ней живёт на самом деле. Потому что она из богатых.

Вар обдумал это. Поднял перчатки — в знак того, что принимает вызов.

— Но её папа, видишь, ничего не исправил. И она сама помогает нам тут, и в других местах тоже трудится. Устраивает освещение и всё такое — ну, для журавлей.

— Да плевать ей на журавлей! С чего вдруг богатенькой тревожиться о птицах?

— Может, потому что она тревожится о птицах?

— Ага, как же. Небось для школьного проекта. Или написать сочинение, чтобы её взяли в колледж, покрасоваться, какая она крутая спасительница пернатых.

Не надо строить домыслы о людях , зазвучал у Вара в голове голос Велика-Важности. Однако он отдал перчатки Джолин в знак того, что отказывается от поединка. Джолин знала, как устроен мир. И обычно бывала права. Но всё же он надеялся, что на этот раз она ошибается.

— Хм-м, — дядя Сай склонился ниже над экраном. — Хм-м…

Он навещал Велика-Важность, а потом приехал к ним и, едва бросив сумку на диван, сразу же попросил Вара показать, что он наснимал. И с той минуты только и делал, что перематывал вперёд-назад, смотрел и пересматривал.

Пока дядя Сай изучал экран, Вар изучал дядю Сая. Очки в серебряной оправе, серебряная серёжка-гвоздик в левом ухе. Чёрные джинсы, чёрная футболка из чего-то шелковистого, а не жёсткого, как у него.

Каждую осень мама заставляла Вара идти с ней покупать новую одежду для школы. На этот раз он попросит чёрные джинсы и чёрные футболки. Проколоть ухо она ему не разрешит ни за что, но он всё равно попросит — а вдруг.

Наконец дядя Сай поставил фильм на паузу и откинулся на спинку стула.

— Ты всё время возвращаешься к этим трём пальмам. — Он ткнул пальцем в экран.

Вар не понял, комплимент это или критика.

— Ну, просто они всегда там, — попробовал он объяснить. — А всё остальное меняется.

— Но ты посмотри. Видишь, они тоже меняются. — Он отмотал назад. — Вот здесь они залитые солнцем, томные. Всё спокойно. А после того как мы видим объявление об аукционе, они у тебя взмахивают листьями, как будто удручённо. Почему?

Вар мысленно сделал пометку: почаще употреблять такие слова, как «томный» и «удручённый».

— Банк хочет продать участок. Всё, что мы сделали, пропадёт.

Сказанное вслух, это стало реальностью. У Вара перехватило дыхание. Дядя Сай терпеливо ждал, пока он возьмёт себя в руки.

— Я бы мог что-нибудь построить на нашем дворе — ну, когда он будет наш, — но Джолин-то нужен её сад. Я обещал, что спасу его, но пока не знаю как.

— Сочувствую, — сказал дядя Сай. — Но я сейчас о пальмах. Почему ты их всё время снимаешь?

— Потому что я так вижу, — признался Вар. — Они как будто реагируют на то, что мы делаем.

Дядя Сай кивнул.

— Греческий хор. Так я и подумал.

— Я понимаю, что это глупо, просто я так себе представляю…

— Нет, ничуть не глупо. Греческий хор — это один из приёмов античного повествования. В театре, например, это такие люди, которые стоят по бокам сцены и комментируют происходящее, подсказывают зрителю, какие эмоции испытывать. Понимаешь? Ты — повествователь.

— Да нет, я не собирался ничего повествовать.

— Не собирался, но сделал это интуитивно. Потому что ты режиссёр. Как я и думал.

Вар рассмеялся.

— Ну привет! Режиссёры — это взрослые люди типа тебя. А не дети типа меня.

— Все взрослые типа меня когда-то были детьми типа тебя.

Вар закрыл глаза и попытался представить своего дядю ребёнком, но, как ни старался, получалась только уменьшенная версия взрослого дяди Сая. Крутой, чёрные джинсы, серёжка в ухе. Почти знаменитость.

— Дядя Сай, каким ты был в моём возрасте?

Дядя потёрся спиной о спинку стула. Этим движением он снова напомнил Вару кота, худого, ленивого и грациозного. Вар тоже почесался спиной о спинку стула, чтобы проверить, каково это.

— Ну-у… Сколько я себя помню, мне всё время приходилось оправдываться, — сказал дядя Сай. — Я часто задумывался и отключался, а потом извинялся — как будто я сделал что-то не так. Все думали, это потому что я ленивый, или глупый, или зацикленный. В школе мне было реально трудно.

— Ничего себе. А сейчас ты для школьников герой. Зимой мы с классом смотрели твой документальный фильм, тот, что ты снял в лагере беженцев, — там ещё малыши всё время ходили с тобой по пятам. Я даже не выдержал и всем сказал, что ты мой дядя.

— Спасибо.

— У нас полкласса плакало. А в конце был сбор средств, и многие отдавали свои карманные деньги. Наверно, приятно, когда твой фильм так действует на людей?

— Да, это очень здорово. Да только так бывает не часто. Никогда не знаешь, кто увидит твою работу, и реакцию зрителей тоже предсказать невозможно. Ну и фильм же снимаешь не ради этого.

— А ради чего?

— Ради того, что он должен быть снят, и снять его должен именно ты.

В ту ночь Вар лежал в постели, глядя в потолок. Гипсовые завитки больше не казались ему знаками бесконечности. Теперь они напоминали вопросительные знаки. Вопросы на вопросах внутри вопросов.

Через два дня дядя Сай уехал, зато объявился тропический шторм. Он остановился в сотне миль к западу, в Мексиканском заливе, и, словно капризный малыш, закатил истерику.

— Эта погода — до конца среды, — сказал Вар за завтраком в понедельник, когда шторм только-только разбушевался. — Нас не будут выпускать на улицу. А внутри, в «Рекреации», воздух нездоровый, вы же знаете. Давайте я лучше останусь дома. — И он легонько кашлянул.

Это была почти безнадёжная попытка, но родители, измотанные двумя месяцами недосыпа, даже спорить не стали.

— Ладно, как хочешь, только пропылесось, пожалуйста, — сказала мама, устало направляясь к двери.

— И стиралку запусти хотя бы раз, — добавил папа, нашаривая ключи от машины.

Так что у Вара образовались целых три дня для работы над фильмом. Который, если бы Вар давал ему название прямо сейчас, наверняка назывался бы «Руки Джолин».