Грейс Лин - Когда море стало серебряным

Вдруг холодный воздух наполнился птичьим пением. Пиньмэй вскинула голову. Ласточка! Ласточка госпожи Мэн. А вот и сама госпожа, бежит к ним.

Они бросились к ней навстречу.

– Меня послала к вам Янна, – проговорила госпожа Мэн задыхаясь и крепко обнимая детей. – Она сказала… император… солдаты… стража…

В воздухе раздался свист, потом пронзительный крик и звук удара о землю – что-то упало с неба. Пиньмэй посмотрела вниз. У ног Ишаня лежала мидия, а из неё торчал наконечник солдатской стрелы.

Ишань поднял мидию и выдернул стрелу.

– Нам нужно бежать, – сказал он, глядя на князя.

Князь кивнул.

– За мной, – велел он. – Быстрее!

Князь повёл их в глубь сада. Вдалеке уже слышались крики солдат и приглушённый топот сапог по засыпанной снегом дорожке Длинной Галереи. Князь затащил их под какую-то гигантскую, грубо вытесанную статую. Прямо перед ними простиралась каменная стена, ограждавшая сад.

– Что… – начал было Ишань.

– Ш-ш-ш, – перебил его князь. Он снял перчатки и стал ощупывать стену. – Вот, – довольным голосом произнёс он.

В свете его фонаря Пиньмэй увидела, что он нашарил выступ в стене; выступ, похожий на… на рукоятку? Князь обеими руками надавил на один из камней…

…и все с изумлением увидели, как часть стены уходит в сторону! Это была потайная дверь!

Князь торопливо подтолкнул всех троих к дверному проёму.

– Бегите скорее, – сказал он. – Вы должны как можно скорее покинуть город. Как только вы окажетесь за воротами Внешнего Города, они прекратят погоню.

– Каэ Цзяэ, – сказала госпожа Мэн, сжав его руки, – а что же будет с тобой?

– Я беспокоюсь только за вас, – сказал он, потемнев лицом. – Я гоню вас прочь из Внутреннего Города, и мне нечем помочь вам, кроме…

Он выпустил руки госпожи Мэн и принялся шарить в складках своей одежды. Затем повернулся к Пиньмэй.

– Вот, возьми, – сказал он и вручил ей Листок с Ответами.

– Но это… это… – пролепетала Пиньмэй, потрясённая.

– Да, – кивнул князь. – Может быть, его сила защитит вас.

– Но как же вы? – выпалила Пиньмэй. – Когда приедет император…

– Когда он приедет, у меня не будет для него ответов, – сказал князь, глядя в лицо Ишаню, – и я больше не буду позорить память предков, помогая злодею.

– Но… император! Ведь без Листка… – снова начала Пиньмэй.

– Мне нечего терять, – сказал князь с удивительным спокойствием. Он поднял голову и выпрямился, отчего луна окутала его серебристым светом.

– Кроме жизни, – уточнила Пиньмэй. Да понимает ли этот князь, что он делает? – Император вас убьёт!

Князь положил руки ей на плечи.

– Спасибо, мой маленький друг, – сказал он ей, – за то, что напомнила: на свете есть вещи похуже смерти.

Топот тяжёлых сапог приближался.

– Бегите! – сказал князь, подталкивая Пиньмэй и остальных. Дверь закрылась за ними, зловеще лязгнув.

Пиньмэй сунула Листок в рукав и посмотрела на госпожу Мэн и Ишаня. Лица у них были такие же растерянные, как и у неё самой. Нужно бежать, но куда? Как найти дорогу без ласточки? Крики за стеной становились всё громче. Без лишних слов Ишань схватил Пиньмэй за руку и потянул за собой.

Госпожа Мэн последовала за ними. Они в панике метались туда-сюда, то и дело спотыкаясь и поскальзываясь. Вверх по извилистой улочке, вниз по узенькому проулку… да где они, эти городские ворота? Ночь становилась всё холоднее, ветер всё больнее обжигал лица. Сколько же улиц в этом Внешнем Городе? Не город, а жестокий лабиринт, который дразнит и насмехается.

Они то бежали бегом, то увязали в сугробах, то скользили по обледенелым булыжным мостовым. Пиньмэй потеряла счёт времени, её ступни онемели от холода, колени подкашивались. Где же ворота, где?

Чёрное небо начало светлеть. Из одной двери показался старик – уличный торговец, скрип его тележки эхом отдавался в предрассветной тиши. Ишань прыжком преградил ему путь и чуть не ухватил за грудки.

– Городские ворота! Где они, скажите! – потребовал он.

Торговец уставился на него с разинутым ртом, но не успел он махнуть рукой в нужную сторону, как издалека раздался крик, на который все сразу обернулись:

– Стоять!

Солдат! Пока один, но это явно ненадолго, потому что солдат повернулся и заорал во всё горло:

– Они здесь! Я их нашёл!

Ишань вскрикнул и перепрыгнул через тележку торговца, Пиньмэй и госпожа Мэн побежали следом. Они повернули на одну улицу, потом на другую, но грохот солдатских сапог был по-прежнему хорошо слышен.

Госпожа Мэн заколотила в дверь ближайшего домика.

– Пожалуйста, впустите нас! – взмолилась она.

Тишина была ей ответом.

Ишань постучал в соседнюю дверь, Пиньмэй – в следующую. Они побежали по улице, стучась во все двери подряд и умоляя впустить их. Испуганные глаза смотрели на них из-за занавесок, потом занавески быстро задёргивались, а двери так и оставались запертыми, и из-за них не доносилось ни звука.

Пиньмэй уже всхлипывала и чувствовала, что вот-вот разрыдается. Всё её тело дрожало от холода, усталости и отчаяния. Госпожа Мэн поникла, как увядший цветок, и даже неутомимый Ишань замедлил шаг. Тем временем крики и топот солдат делались всё громче, всё ближе и ближе.

– Пожалуйста, помоги нам! – шептала Пиньмэй, обращаясь к ветру. – Пожалуйста!

И вдруг до них донёсся голос:

– Сюда! Бегите сюда!

Как если бы рассеялись облака, открыв взорам луну, в дальнем конце улицы распахнулась калитка, и в проёме показалась освещённая мягким светом высокая женская фигура, которая манила их рукой. Волна облегчения и благодарности захлестнула Пиньмэй. Все втроём они бросились к калитке.

– Спасибо! – выдохнула Пиньмэй.

– Ш-ш-ш! – прошипела женщина, захлопывая за ними калитку. Плечистая и мощная, она явно была служанкой. Когда она подняла фонарь, Пиньмэй опять издала громкий вздох – на этот раз от изумления. Глаза у женщины были добрыми, зато лицо её было исполосовано мелкими шрамами, из-за чего кожа выглядела грубой, как раковина устрицы. Женщина быстро погасила светильник и осталась всего лишь тенью в предрассветной мгле.

Пиньмэй осмотрелась. Они находились во внешнем дворе богатого особняка. Высокие стены скрывали их из виду, но в самом дворе прятаться было негде. Солдаты были уже совсем близко. Она слышала тяжёлую поступь, грохот – солдаты выламывали двери, если им не открывали сразу, – грубые окрики. Госпожа Мэн и Ишань сидели на корточках рядом с Пиньмэй, и, когда раздался стук в ворота, все трое теснее прижались друг к другу и обнялись.