Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– Для начала – убраться отсюда! – сказал Ишань. – Далеко ли ворота Внешнего Города?

– Нет, совсем близко! – сказала женщина. Прервав уборку, она подняла с пола Листок и с улыбкой вручила его Пиньмэй. – Император уехал рано утром, когда вы ещё спали. Сначала он, конечно, приказал найти вас и уничтожить, но когда услышал, что вы дети, то махнул рукой и решил не тратить на вас время. Так что, я уверена, вы с лёгкостью выберетесь из города.

– И тогда я пойду к Великой Стене и отыщу своего мужа, – сказала госпожа Мэн.

Хайи оперлась на метлу и посмотрела на госпожу Мэн взглядом, полным печали и сочувствия. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но госпожа Мэн помотала головой и отвернулась к окну – фигура, окутанная холодным белым светом. Хайи закрыла рот и обратилась к детям.

– А вы? Вы-то не собираетесь к Великой Стене?

Пиньмэй покачала головой, но ни она, ни Ишань ничего не сказали. Драконова жемчужина – не Светоносный Камень. Амы тут нет. Они зря пришли в Город Яркого Лунного Света. Что им теперь делать? Под метлой Хайи громко звякнули черепки разбитой миски.

– Вы можете оставаться здесь столько, сколько пожелаете, – сказала Хайи. Она подняла на плиту тяжёлый начищенный котёл с супом и взглянула на своё отражение в стенке котла. – Красавицей я не была никогда, – сказала она, прикоснувшись к своему обновлённому лицу, – но сейчас я бы не поменялась внешностью даже с богиней Нюйвой!

– Вот и хорошо, иначе у вас появился бы рыбий хвост, – сказал Ишань почти рассеянно, потому что глазел на госпожу Мэн, – а рыбий хвост скорее пригодится, когда живёшь в море, чем когда…

– Ишань! – воскликнула Пиньмэй. – Ты помнишь, что император сказал князю насчёт камня? Насчёт того, что князь, может, что-то и понял бы, если бы нырнул в Хрустальный Дворец на Морском Дне?

– Да, – ответил Ишань, оборачиваясь к ней. – Я, конечно, многое забываю, но эти слова помню хорошо. И что?

– Мне кажется, – сказала Пиньмэй, – император имел в виду, что Светоносный Камень лежит на Морском Дне.

Ишань уставился на неё. Потом лицо его расплылось в улыбке.

– Ты права! Он наверняка там, этот Светоносный Камень, чем бы он ни оказался! Вот туда-то мы и отправимся!

– Но… – Пиньмэй запнулась. – Но ведь Морское Дно – оно просто из историй Амы! Разве мы сможем… Как нам туда попасть?

Госпожа Мэн подняла взгляд и тихо сказала:

– Я знаю как.

Змеиные глаза, чёрные и пронзительные, как булавочный укол, не мигая глядели на Чёрную Черепаху. Змея потянулась к ней, словно желая обвить.

Черепаха щёлкнула зубами, и змея виновато отпрянула и прогнулась, будто кланяясь.

Ступай к Морскому Царю, приказала черепаха, и скажи ему, что мне нужна помощь.

Змея кивнула, язычок её быстро замелькал в пасти в знак готовности. Не издав ни звука, она развернулась и устремилась прочь.

Чёрная Черепаха, не мигая, жадно смотрела вслед змее – единственному своему утешению в этом слепящем пейзаже. Она следила за уползающей чёрной змеёй, пока та не превратилась в тончайшую шёлковую нить и не растаяла.

– Нужно дождаться Байма, – сказала госпожа Мэн.

Они были уже за городскими воротами, где их никто не преследовал. Дом Ву они покинули сразу, не мешкая. Хайи пыталась всучить им с собой в дорогу гору всего, от пельменей до мехов. «Вряд ли моим господам они ещё пригодятся», – не без злорадства усмехнулась она. Однако госпожа Мэн отказалась от даров; вместо этого она обменяла свой наряд на грубую одежду самóй служанки, а Пиньмэй и Ишань тоже набросили поверх своих ярких одеяний простые плащи и накидки. Уходили они по одному, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания; найти ворота, как и говорила Хайи, оказалось легко.

– Байма, вашего коня? – уточнил Ишань. – Но ведь его отвели в дворцовую конюшню. Не может же он…

Однако не успел он договорить, как госпожа Мэн вложила два пальца в рот и свистнула. Это был нежный, переливчатый звук, похожий на пение бамбуковой флейты.

В ответ раздалось звонкое ржание. Байма, словно только и ждал оклика, показался из-за угла и нёсся к ним галопом вдоль стены. Домчавшись, он встал как вкопанный и всхрапнул, будто засмеялся.

– Прежде чем бежать к вам, я попросила Янну выпустить его из городских ворот, – с улыбкой объяснила госпожа Мэн, забавляясь их недоумением.

Ишань сбросил серый плащ, прикрывавший его яркую одежду, и расхохотался. Пиньмэй тоже улыбнулась и машинально потянулась к браслету – но его больше не было. Госпожа Мэн заметила это её движение.

– Жаль, что тебе пришлось отдать браслет, – сказала госпожа Мэн. – Будь тут сейчас мои драгоценности, я бы подарила тебе много украшений – и нефритовых, и золотых.

Пиньмэй грустно улыбнулась. Пустота на запястье казалась тяжелее любого золотого украшения.

– Нефрит и золото? – презрительно скривился Ишань. – Да кому они нужны!

Нарочито торжественным движением он вытянул нитку из своего обтрёпанного рукава и повязал её Пиньмэй на запястье.

– Дарю тебе этот великолепный браслет, – сказал он своим обычным шутливым тоном и низко поклонился. – Носи его с гордостью, ибо он бесценен!

Пиньмэй рассмеялась.

– Хватит дразниться, – сказала она.

Но красная нитка и вправду смотрелась красиво и нарядно, и Пиньмэй перестала ощущать гнетущую пустоту на запястье. Несмотря на вечные шуточки и ужимки Ишаня, она знала, что это подарок от чистого сердца. Ей стало тепло, словно от глотка горячего чая.

Госпожа Мэн задумчиво смотрела на детей.

– Если бы у меня в своё время был такой браслет, – печально сказала она, – я бы подарила его мужу.

Ишань повернулся к госпоже Мэн и склонил голову.

– Жаль, что я не смог этого сделать для него… – сказал он.

Пиньмэй смотрела на них, ничего не понимая. Но не успела она задать вопрос, как госпожа Мэн вскинула голову и сказала:

– Ну что, вперёд?

Они втроём забрались на спину Байма, и госпожа Мэн взялась за поводья.

– Разве мы поедем не по дороге? – спросила Пиньмэй, когда конь рысью побежал по чистому снегу.

– Нет, – сказала госпожа Мэн и пришпорила Байма, который сразу перешёл в галоп. – Нам нужно к морю.

Байма нёсся, рассекая воздух, и коса Пиньмэй оставляла след в белом небе, точно росчерк туши на белой бумаге. Время и расстояние сливались в единое серебристое пятно, и, когда конь остановился, Пиньмэй показалось, что они попали в другой мир. Ибо перед ними, сверкая, точно холодный, острый алмаз, лежало море.