Грейс Лин - Когда море стало серебряным

– Если вы были и той каменной рыбой тоже, – сказала она, озадаченно сдвинув брови, – значит, вы были и той самой статуей, которую разбил магистрат…

– Верно! – сказал Радость в Сердце. Он состроил гримасу и потряс тростью. – Тогда-то я и потерял часть хвоста и поранил плавник. Когда я в облике рыбы – ничего страшного, но так, как сейчас, всё же немножко неудобно.

– А вы не можете стать полурыбой или вроде того? – спросил Ишань. – Чтобы у вас был рыбий хвост, а остальное как у человека?

– Нет, что ты! – Радость в Сердце содрогнулся. – Мне такое и в голову не пришло бы! Если бы я в таком виде обзавёлся рыбьим хвостом, я тем самым нанёс бы оскорбление рыбохвостой богине Нюйве. Единственная, кому дозволяется пребывать в человеческом облике с рыбьим хвостом, – это царевна.

– Почему? – спросил Ишань.

– Потому что она такой родилась, – с гордостью ответил Радость в Сердце. – И для его величества это было подлинным благословением! Его дитя родилось похожим на богиню Нюйву! Редчайший случай, поверьте мне!

– Это потому, что Морской Царь проглотил красный камень, – сказала Пиньмэй. Мысли её теперь ныряли и кувыркались. – А красный камень был последней капелькой крови богини Нюйвы. А частичка этой крови, должно быть, течёт в крови царевны, вот почему она родилась с рыбьим хвостом!..

Но Радость в Сердце не слушал её. Он прислонился к перилам террасы.

– Ах, какой праздник был тогда! – сказал он, погрузившись в воспоминания. – Весь небосвод расписали водяными красками. Одна картина перетекала в другую, и какие это были картины! Морской Царь превращает слезинку в жемчужину! Нюйва латает прореху в небе! – продолжал он, простирая руку. – И, конечно, царевна. – Он положил руку на перила, и улыбка его слегка погрустнела. – Бедная, бедная царевна, – сказал он тихо. – Надеюсь, она в добром здравии!

– А что, – спросил Ишань, – есть причины в этом сомневаться?

– Она ведь ушла, – объяснил Радость в Сердце. – Недавно… Когда же это было?.. В последний раз я её видел, когда дал ей ту иголку из сокровищницы… А это ещё что?

– Что? – хором спросили Пиньмэй и Ишань, оглядываясь по сторонам. Радость в Сердце поднял трость и указал на Байма.

– Новый лунма! – воскликнул он в восторге. – Ох, да это же Байма! Наконец он обрёл свой бессмертный облик!

– Вы его знаете? – удивилась Пиньмэй.

– Я узнал его, – объяснил Радость в Сердце, – когда он, как и я, был камнем, мечтавшим превратиться во что-то другое. Здесь, на Морском Дне, мы обычно принимаем такой облик, какой пожелаем; но, чтобы по-настоящему, навсегда стать кем-то другим, нам нужна помощь кого-то из верхнего мира.

– Почему? – спросила Пиньмэй.

– Почему? – озадаченно переспросил Радость в Сердце, как будто никогда раньше об этом не задумывался. – Не знаю. Подарить бессмертие может только смертный. Так было всегда.

– Как это? – спросила Пиньмэй. Мысли её от всего услышанного затрепетали и закружились, словно запутавшись в водорослях.

Радость в Сердце озадачился ещё больше. Улыбка сошла с его лица, теперь он озабоченно хмурился.

– Я думаю, – сказал он, чеша в затылке, – что только смертные умеют создавать воспоминания, которые остаются надолго. А иначе бессмертным и помнить нечего, и они всё забывают. Забывают даже, кто они такие. Верно?

Он посмотрел на Ишаня. Тот пожал плечами и ответил с ухмылкой:

– Я много чего забываю, но кто я такой, я помню хорошо. А ты, Пиньмэй?

Вместо ответа она состроила ему рожицу, а Радость в Сердце опять озабоченно нахмурился. Потом тряхнул головой.

– Ладно. Скажите лучше: а вы откуда знаете Байма?

– Вообще-то, – сказал Ишань, – мы на нём сюда приехали!

– Неужели? – воскликнул Радость в Сердце, и улыбка вернулась к нему. – А впрочем, почему бы и нет? Ну что, пойдём?

– Куда? – спросила Пиньмэй.

– К Морскому Царю, конечно! Разве не за этим вы сюда прибыли? – со смехом сказал Радость в Сердце. – Идёмте же! Он ждёт.

Вслед за Радостью в Сердце Пиньмэй и Ишань вошли в хрустальные врата и двинулись через двор в главный зал дворца. У входа во дворец стояли два стражника. Они были так похожи друг на друга, что Пиньмэй остановилась проверить: вдруг там всего один стражник и его отражение? У обоих были крошечные глазки, длинные тонкие усики, которые росли не только под носом, но и в носу, и жиденькая бородёнка.

– Привет, мои смешливые друзья! – бодро поприветствовал их Радость в Сердце, однако ни один из двоих не улыбнулся в ответ. – К его величеству гости, – продолжил Радость в Сердце. – Из верхнего мира! – И он указал тростью вверх, чуть не сбив плюмаж со шлема одного из стражников.

– Эй, поосторожней! – сказал стражник и поправил шлем. – Со вчерашнего дня, с тех пор, как явилась та гостья, мы тут все охвачены тревогой. А эти двое… или один из них… и есть те, кого он к себе призывал?

– Очень может быть, – сказал Радость в Сердце, подмигивая детям. – Они прискакали верхом на лунма.

– Что-то они мелковаты, – сказал второй стражник. – Разве обычно они не крупнее?

– Ладно тебе, – сказал ему Радость в Сердце. – Ты-то знаешь, как мало на самом деле значит размер.

Покосившись на Ишаня, Пиньмэй поймала его ухмылку.

– Они вообще-то креветки, – прошептал он ей одними губами.

– Про размер – это ты верно заметил, – сказал второй стражник, обращаясь к Радости в Сердце, и толкнул дверь. – Входите!

Пиньмэй показалось, что они попали внутрь жемчужины. Всё было озарено матово-белым мягким светом. По залу скользили прекрасные женщины и мужчины, их цветные одежды развевались в радужном танце.

– Гости из верхнего мира! – выкрикнул стражник.

Все умолкли, и Пиньмэй вмиг узнала, как чувствует себя рыбка в стеклянной чаше: на неё уставились сотни круглых от удивления глаз.

Она вздрогнула и хотела было потупить взгляд, но не смогла: слишком уж пронзительно смотрела на неё одна пара глаз. Это были глаза Морского Царя.

От него исходила лёгкая серебристая дымка, а борода струилась каскадом. Высокий кряжистый лоб завершался парой драконьих рогов, из широких ноздрей рвалось пламя. Морской Царь поднялся, одежды его переливчато замерцали, пурпурное перетекало в фиолетовое, пока царственный наряд не стал того же цвета, что и яшмовый скипетр.

– Подойдите! – прогремел его голос.

Стражники-креветки подтолкнули детей вперёд. Пиньмэй споткнулась и упала, увлекая за собой Ишаня, так что оба они распростёрлись перед царём, словно в почтительнейшем из поклонов. Царь медленно опустился обратно на трон чистейшего нефрита, не сводя с них пристального взгляда, губы его при этом были неодобрительно сжаты. Он жестом велел детям встать, дождался, пока Ишань поправит шапку, и, нахмурившись ещё сильнее, произнёс: