Грейс Лин - Когда море стало серебряным

Пробиться к императору – даже со Светоносным Камнем – оказалось не так-то просто. Сначала стражи у ворот делали вид, что не замечают их. Потом, поддавшись на уговоры Ишаня, они согласились передать весть во дворец с одним из слуг. В ожидании ответа Пиньмэй и Ишань расстелили себе подстилку у ворот, чем вызвали у стражников взрыв веселья.

– Идите домой! – прикрикнул один, отсмеявшись. – Вы что, вправду думаете, что вас впустят в Императорский Дворец?

– Когда император узнает, что мы принесли Светоносный Камень, – сказал Ишань, – он прикажет нас впустить. Он сам захочет нас увидеть.

– Увидеть вас? Император? – Второй солдат грубо расхохотался. – Даже я никогда не встречался с императором лицом к лицу! Что уж говорить о двух маленьких попрошайках!

Ишань не сказал больше ни слова. Утро перешло в день, день – в сумерки, и Пиньмэй ощутила, что её надежды клонятся к закату вместе с солнцем. Но когда небо начало темнеть, у ворот появился императорский слуга.

– Дети, которые утверждают, будто принесли Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – сказал он и посмотрел на Ишаня и Пиньмэй, съёжившихся в уголке, – это вы?

Дети вскочили и закивали.

– Идите за мной! – приказал слуга. – Император хочет вас видеть.

Стражники не сказали ни слова, но глаза их выпучились, как у сверчков.

– До свиданья, господа, – сказал им Ишань, подмигнув, и Пиньмэй восхитилась его сдержанностью. Они идут в Императорский Дворец! Они будут говорить с императором! Пиньмэй задыхалась от волнения.

Они вошли в огромный двор с красными стенами и резными колоннами, раскрашенными золотым и зелёным. Перед ними, один за другим, раскинулись пять мраморных мостов, чьи опоры напоминали кости скелета. На одном из мостов Пиньмэй посмотрела вниз и содрогнулась, увидев рыбу, скованную льдом.

Они миновали узорные ворота и ещё один двор. Вокруг было пусто и совершенно тихо, не считая звука их собственных шагов. Впереди замаячило внушительное кроваво-красное строение с золотой крышей.

– Идёмте! – раздражённо поторопил слуга, но Пиньмэй застыла в благоговейном ужасе, уставившись на дворец. Он, как и всё внутри императорских ворот, подавлял своей грандиозностью и холодностью.

Ишань легонько подтолкнул её.

– А мне больше нравится дворец Морского Царя, – сказал он. – Там светло и красочно, а тут всё какое-то хмурое, тебе не кажется?

Пиньмэй выдавила из себя подобие улыбки и покачала головой, однако благоговение ушло. А ужас остался. Когда они поднимались по многоярусной лестнице с резными драконами, замершими на мраморных постаментах, коленки у неё подкашивались.

Слуга толкнул тёмно-красные двери, усеянные самоцветами.

И они увидели императора.

Он восседал над ними в золотых одеждах, ослепительный, как солнце. Вокруг были красные колонны, расписные потолки, бессчётное множество придворных и стражников, но Пиньмэй ничего и никого не замечала. Видела она только одно: пронзительные чёрные глаза императора. Это были те же глаза, которые она разглядывала сквозь трещину в старом гане. Как давно это было! Она бы так и стояла с разинутым ртом, но слуга, припадая к ногам императора, толкнул её в спину и приказал:

– На колени!

Пиньмэй упала на колени, коснулась лбом холодного пола и искоса глянула на Ишаня. Он тоже стоял на коленях, однако спина у него была прямой, и он лишь чуть-чуть наклонил голову, цепким взглядом окидывая зал. Надеется высмотреть что-то связанное с Чёрной Черепахой, поняла Пиньмэй.

Император в нетерпении махнул рукой.

– Вы принесли Светоносный Камень, Озаряющий Ночь? – спросил он, стараясь говорить безразлично, однако в его голосе сквозило ожидание.

Ишань поднял голову.

– Да, – сказал он с всегдашней самоуверенностью и похлопал себя по рукаву.

– Но мы отдадим его вам не просто так. – Пиньмэй старалась говорить так же дерзко, как Ишань. Она сжала кулаки, чтобы скрыть дрожь. – А в обмен на мою бабушку.

– А кто твоя бабушка? – спросил император.

– Сказительница, – ответила Пиньмэй очень тоненьким, несмотря на все её усилия, голоском.

– Ах вот как. – Император откинулся на спинку трона. – Значит, Сказительница.

– Да, – сказала Пиньмэй, и от гнева голос стал наконец сильным и звучным. – Вы забрали её из нашей горной хижины.

– Неужели? – проговорил император, забавляясь. Губы его изогнулись в усмешке, но глаза сверлили детей взглядом.

– Покажите камень, – сказал император.

Пиньмэй посмотрела на Ишаня.

– Покажите Сказительницу, – сказал Ишань.

По залу прокатился испуганный шепоток.

Император хохотнул – это был резкий, неприятный звук.

– Что ж, отлично, – он выпрямился и посмотрел в сторону окна. Бледный солнечный луч скользнул меж резных рам, на императорском воротнике что-то ослепительно вспыхнуло, и Пиньмэй зажмурилась. Это всколыхнуло в ней некое смутное воспоминание, но она не успела понять, какое именно, потому что император продолжил: – При дневном свете камень всё равно не проверишь. Подождём ночи во дворе перед Залом Императорского Долголетия. – Он встал, и слуги, встрепенувшись, бросились к нему. – Это будет достойное место.

– А моя бабушка? – не сдавалась Пиньмэй.

Император досадливо махнул одному из стражников.

– Сходи за старухой! – рявкнул он. – Приведёшь её через Врата Чёрной Черепахи.

Свита и охрана прокатились по залу суетливой волной. Откуда ни возьмись появился роскошный просторный паланкин, в котором император устроился с большим удобством.

– Вина´ и лакомств! – приказал он, прежде чем задёрнуть толстые занавеси. – Сумерек ещё ждать и ждать, а на холоде у меня наверняка разыграется аппетит.

Толпа слуг с расписными фонарями ринулась вперёд – освещать дорогу императору и обогревать место назначения. По обе стороны от паланкина встали телохранители, а в хвост пристроились придворные дамы в колышущихся платьях. Пиньмэй и Ишань оказались в дальних рядах, среди свиты. Процессия молчаливо и торжественно выплыла под снегопад.

Когда императора переносили через последнюю ступеньку, к нему подбежал слуга с объёмистой бамбуковой корзинкой, от которой валил пар. Он просунул корзинку между занавесями паланкина и, дождавшись утвердительного императорского рычания, запрыгнул следом сам.