Анатолий Левандовский - Наследники господина Чамберса

Мысль эта возникла не случайно.

Не сама по себе Женева заинтересовала математика. Просто он нашел вдруг прекрасную возможность еще раз куснуть тех, против кого боролась партия философов. И куснуть пребольно.

Статья «Женева» появилась в 7-м томе, вышедшем в 1757 году, Вскоре статья привлекла к себе всеобщее внимание. Настолько, что сделала том знаменитым.

В статье обращали на себя внимание неумеренные похвалы в адрес протестантских пасторов Женевы. Даламбер утверждал, что они нравственны не на словах, а на деле; не проводя времени в яростных спорах о том, чего нельзя объяснить, они не идут в суд с непристойными и вздорными обвинениями; уважая законы, они не выходят за пределы своих прямых обязанностей, а религия их проста, ясна и полностью чужда человеконенавистничества и нетерпимости...

Действительно ли так оно было, как утверждал Даламбер? И почему этот скептик столь возлюбил пасторов Женевы?

Редактора «Энциклопедии» весьма мало интересовали протестантские пасторы, и любовь к ним он испытывал не больше, чем к католическому кюре. В равной мере не гнался он и за тем, чтобы выявить в своей статье истину. Но, восхваляя «добродетельное» духовенство Женевы, он наносил удар ортодоксальной католической церкви, и в этом заключалась его цель. На протяжении всего экскурса в религиозные проблемы Женевы Даламбер фактически бичевал французских епископов и аббатов с их непримиримостью, схоластичностью, склонностью лезть не в свои дела и полной безнравственностью.

Автор статьи достиг большего, чем желал; человек весьма осмотрительный, он на этот раз слишком увлекся и потерял присущую ему осторожность. Его завуалированные порицания жестокосердию, мракобесию и нетерпимости французского духовенства разъярили в равной мере и сановников католической церкви и ее рядовых членов, распутных прелатов и отцов-пасквилянтов, строчивших доносы на «Энциклопедию». Узнав себя как в зеркале, они начали кампанию против статьи, а следовательно, и против всего тома и против всего издания в целом.

У них оказались нежданные союзники: ими стали расхваленные в статье женевские пасторы. Возмущенные теми добродетелями, которые приписал им Даламбер, они обвинили его в клевете, в извращении действительности, в искажении их символа веры, обрядов и поведения.

Но самым неожиданным и коварным ударом для партии философов было выступление против них того человека, которого они считали своим братом и который долгое время активно сотрудничал в «Энциклопедии». Жан Жак Руссо, хотел он того или нет, оказался также союзником врагов «книги книг». Из своего уединенного жилища в Монморанси он написал поразившее всех как громом открытое письмо Даламберу, в котором резко и враждебно критиковал его статью. Руссо, давно уже не согласный со многими взглядами граждан литературной республики, выступил в «защиту» своего родного города от «посягательств гольбахиан». В частности, он порицал Даламбера за призывы ввести театр в Женеве, считая, что «зрелища» развратят местное население и испортят его «естественные» качества. Свое открытое письмо Жан Жак использовал и для того, чтобы заявить о полном разрыве с Дидро.

Без сомнения, нападки на статью «Женева», сами по себе весьма неприятные и угрожающие, все же не могли прекратить издание «Энциклопедии». Но положение осложнялось тем — а именно на это и рассчитывали враги, — что их многоплановый удар был сделан в' весьма благоприятный для них момент.

В 1757—1758 годах абсолютная монархия попала в тиски очередного и притом очень острого кризиса. Неудачи Франции на фронтах Семилетней войны, в особенности тяжелое поражение при Росбахе, рост экономических трудностей и голод в ряде провинций взбудоражили население страны. В январе 1757 года произошло покушение Дамьена на короля Людовика XV. Это придало смелости «партии ханжей» и стимулировало правительственные меры, продиктованные врагами просветительного движения и научного прогресса.

Уже вскоре после дела Дамьена парижский архиепископ обнародовал послание, в котором обвинял «зловредные принципы, овладевшие умами со времени ослабления веры и толкавшие к мятежу против государя и его законов».

Всем было ясно, о каких «принципах» идет речь.

Это еще более разъяснил беспрецедентный указ правительства, изданный Людовиком XV в апреле 1757 года.

«Все те, — гласил указ, — кто будет изобличен либо в составлении, либо в поручении составить и напечатать чтолибо» имеющее в виду напасть на религию, покуситься на нашу власть или нарушить порядок и спокойствие в нашей стра* не, будут караться смертной казнью. Все те, кто станет печатать подобные сочинения, книгопродавцы, разносчики, а также лица, распространяющие их, равным образом будут присуждаться к смертной казни».

Такого не видывали давно; это был подлинный крестовый поход против идей, попытка вытравить с корнем ненавистную философию.

Первые репрессии не заставили себя ждать.

Уже повесили какого-то мелкого клирика, высказавшего «богохульственные» слова; уже заставили принести публичное покаяние, а затем казнили на Гревской площади некоего пристава палаты прошений, обвиненного в клевете на министров.

А тут вдруг, в 1758 году, вышла в свет книга Гельвеция «Об уме».

Мы рассказали выше о том, какой поток кар и угроз обрушился на наивного философа, осмелившегося подписать трактат своим полным именем.

Но этого мало.

Гельвеций, сам того не желая, вызвал огонь на своих друзей-энциклопедистов. Именно его труд оказался тем последним аргументом, которого не доставало врагам философов, чтобы сокрушить «гидру неверия и мятежа».

В начале 1759 года генеральный прокурор парламента Жоли де Флери возбудил судебное преследование против книги Гельвеция и одновременно же — против «Энциклопедии».

Поясняя этот демарш, Жоли де Флери заявил, что «преступный» трактат не более чем извлечение из еще более «преступной» «Энциклопедии», которая является «национальным позором» ввиду ее «нечестивых принципов и ущерба, который она наносит религии и нравственности».

Суд предписал десяти комиссарам разобрать под этим углом зрения все семь томов, а пока воспретил продажу книги. Но комиссары оказались слишком либеральными: они сами были отчасти заражены новыми веяниями. Когда по прошествии месяца они представили свой доклад, парламент нашел его неудовлетворительным и поручил рассмотрение словаря вновь назначенным лицам, в числе которых были два боюслова и два юриста. Однако правительство не стало дожидаться, пока парламентарии закончат свой «труд». Видимо опасаясь, что и вторая комиссия не проявит достаточной твердости, Государственный совет Людовика XV, указав, «что польза, которую может принести этот словарь наукам и искусствам, никогда не покроет непоправимого вреда, который может он принести нравственности и вере», актом от 8 марта 1759 года отменил привилегию на издание «Энциклопедии», запретил продажу вышедших томов и опубликование дальнейших под страхом строжайшего наказания.