Анатолий Левандовский - Наследники господина Чамберса

И здесь его не сломила даже самая серьезная из потерь этих страшных лет: уход из редакции Даламбера.

Уход Даламбера...

Вы поражены, читатель?

Неужели же, спросите вы, второй человек «Энциклопедии», один из ее зачинателей и самых горячих приверженцев, автор статьи «Женева», из-за которой начались гонения, вдруг обнаружил такую робость, чтобы не сказать трусость? Неужели он бросил Дидро в самый трудный час «книги книг»?..

Увы, да. Все было именно так. В мае 1759 года Даламбер оставил «Энциклопедию». Вот какими словами аргументировал он сам свой поступок в письме к Вольтеру:

«...Я измучен оскорблениями и придирками всякого рода, которые навлекло на нас это предприятие. Злобные и гнусные сатиры, которые печатаются против нас, не только дозволяются, но и поощряются и даже заказываются теми, у кого в руках власть... Проповеди или, вернее сказать, набатные удары, раздающиеся против нас в Версале в присутствии короля, без протеста с чьей-либо стороны, новые невыносимые притеснения, налагаемые на «Энциклопедию»... Все эти причины вместе с некоторыми другими вынуждают меня навсегда отказаться от этого предприятия...»

Говоря о «некоторых других причинах», Даламбер имел в виду свое недовольство материальным вознаграждением, получаемым от Лебретона. Мы видели, что он и раньше возмущался недостойным поведением издателей, плативших ему и Дидро гроши, несмотря на миллионную прибыль дела. Но если раньше он надеялся, по крайней мере, благополучно довести «Энциклопедию» до конца и готов был ради идеи пойти на материальные жертвы, то теперь, упав духом и не веря в благополучный исход, больше делать этого не хотел.

Вольтер на первых порах отнесся к решению великого математика отрицательно и уговаривал его не отступать. Но затем, не получая писем от Дидро, он стал склоняться к защите поведения своего постоянного и исправного корреспондента Даламбера. Именно тогда-то Вольтер и написал Дидро:

«Прежде всего нужно смотреть правде в глаза: было бы просто отвратительным слабодушием продолжать дело после ухода Даламбера, было бы просто нелепо, если бы такой гениальный человек, как вы, сделали себя жертвой книгопродавцев и фанатиков. Разве этот словарь, в сто раз более полезный, чем словарь Бейля, может стеснять себя всякими предрассудками, которые он должен уничтожить?! Разве можно вступать в сделку с негодяями, которые никогда не выполняют того, что условлено?..»

Главный редактор не замедлил ответить тому, кого называл «своим учителем»;

«...Оставить * «Энциклопедию» значило бы покинуть поле боя и поступить так, как желают преследующие нас. Если бы вы знали, с какой радостью они встретили весть об уходе Даламбера! Что же остается нам делать? То, что прилично мужественным людям, — презирать наших врагов, бороться с ними... Разве мы недостаточно отомстим за себя, если уговорим Даламбера снова приняться за дело и довести это дело до конца?..»

Мужественный, доверчивый и немного наивный Дидро!

Он искренне верил, что Даламбера можно вернуть...

Был солнечный апрельский день.

На квартире у Лебретона собралось несколько человек.

Кроме самого издателя и его трех компаньонов, здесь были барон Гольбах, шевалье де Жокур и Дидро.

Ждали Даламбера.

Несмотря на то что день и час встречи был назначен им самим, математик почему-то запаздывал.

За ним послали. С великим трудом его удалось вытащить из дому.

Впрочем, поначалу встреча казалась теплой.

Ровно в четыре сели за стол; Лебретон приготовил для всей компании отличный обед. За обедом было весело. Шутили, смеялись, непринужденно беседовали — как в лучшие дни. После обеда хозяин предложил перейти в гостиную.

Здесь все и произошло.

Дидро обратился к своим товарищам с предложением не прекращать выпуска «Энциклопедии». Изложив свой план дальнейшей работы, он попросил всех высказаться по существу дела.

Пока Дидро говорил, Даламбер то краснел, то бледнел и всем своим видом выражал удивление и нетерпение. Теперь он, прежде чем кто-либо успел вымолвить слово, крикнул срывающимся голосом:

— Для чего вы меня сюда пригласили?

— Вы знаете, друг мой, не хуже нас, для чего, — спокойно ответил Дидро. — Для чего же, как не затем, чтобы договориться на будущее?

— Нам не о чем договариваться. Я утомлен, обессилен, обворован, мне надоело все это, и я не желаю больше иметь с вами дел. К тому же о чем говорить, если стараниями кучки негодяев все прикрыто и уничтожено!

— Ничего не уничтожено, и вы знаете это. Мы намерены идти дальше. Утомлены мы не меньше вашего, но обворованными себя не считаем, коль скоро речь идет об идеях, о благородном деле.

— О благородном деле! — взвился Даламбер. — О благородном деле! Как бы не так! Я долго верил в это, долго мучился и терпел, но теперь все кончено. Ваша «Энциклопедия» не принесла мне ни славы, ни удовлетворения, ни покоя, ни денег!..

— Она такая же «наша», как и «ваша», мой друг. Не орите, не превращайтесь в мальчишку — криками никто и никогда еще не доказал своей правоты. Я уверен, вам станет стыдно за ваши слова, едва вы придете в себя.

— Вот так штука, — проворчал себе под нос Гольбах. — Горячий Дидро говорит тоном государственного мужа, а хладнокровный Даламбер визжит, как недорезанный поросенок!

Математик пропустил эти слова мимо ушей. Он продолжал возражать Дидро:

— Да не стыдите вы, черт возьми, меня — стыдно должно быть вам. Впрочем, довольно. Я не намерен тратить время даром. — И он нервно посмотрел на часы.

— Еще секунда, — не отступал Дидро. — Обещаю вас больше не загружать. Ограничьтесь отныне одной математикой, лишь бы ваше имя стояло на титульном листе!

— Нет, нет и нет. Вам больше не удастся запрячь меня.

Это он повторял на все лады, не слушая аргументов Дидро.

Продолжать разговор было бессмысленно. С большим трудом Даламбера упросили, чтобы он сдал свою часть рукописи через два года. После этого он ушел.

Оставшиеся некоторое время смотрели друг на друга. Гольбах был красен как рак. Он едва сдерживался от возмущения. Дидро с улыбкой положил руку на плечо барона.

— Друзья, не огорчайтесь. Он сорвался, но не станет нашим врагом. Пройдет время, и как-нибудь все наладится. К тому же мы потеряли Даламбера, но у нас остался Жокур!

Шевалье де Жокур смутился и хотел что-то возразить.

— Дидро прав, как всегда, — заметил Гольбах. — Не манерничайте, Жокур, вы сделали больше других и сделаете еще много. Продолжайте, Дидро, вы умнее нас всех, и мы молча выслушаем ваши предложения.

— Я могу предложить одно: не сдаваться и поклясться довести издание до конца.

— Я думаю, мы с радостью дадим подобную клятву!

— Да, да! — раздалось со всех сторон.