Сергей Григорьев - Зуёк Койзмэн и кок Асей

На третий день докурили махорку, кипятили собранную на мшарине уже закраснелую морошку и грибы, и ели. Тошнило и резало в животах. В сонной устали потеряли счет часам и дням. Солнце открыто замыкало над горами свое огненное кольцо. Прошло сто пятьдесят иль более часов с тех пор, как кок Асей и зуёк Койзмэн покинули во фьорде тралер № 213, Толстого Джонни и стан Бодряного. Сто пятьдесят часов, и ни разу на своем пути они не встретили человека. В зарослях и на воде говорили птицы, и иногда шуршал, таясь в кустах, сытый и поэтому трусливый зверь. Однажды, ломая сучья поросли, от мальчиков к реке кинулась и поплыла поперек важенка [26] Самка оленя. , а вслед за матерью и олененок, кося в испуге на людей черным глазом. Башмаки кока и сапоги зуйка были разбиты. Мальчики еле волочили опухшие ноги. Доверясь зуйку, Асей покорно шел вслед ему, не отставая и не поминая более Москов. А между тем, сам Койзмэн потерял, казалось ему, дорогу, — шел по солнцу и по ветру, зная что по ветру — океан: так в летний зной, одолеваемые комарами, идут по ветру олени сквозь поросли и через болота, до самых обрывов голых черных пахт, чтоб заглянуть в туманные дали океана и вздохнуть свободно.

Кок Асей молчал. Это сердило Койзмэна, и он, горя, как в лихорадке, все время болтал:

— Пользы от тебя никакой. Зря я выволок тебя, выдра морская! И чего это вы в воду лезете? А? Тесно, что ли, вам на острову своем? Уж попал на сухое и иди куда ведут, а ему не терпится — опять в воду полез. Ну, чего отстал? Гляжу я, скоро ты заплачешь. Ты думаешь, я дороги не знаю. Ладно. Тут дело простое — иди себе вдоль земли. А поперек пойдешь, — болотин не оберешься… Стой! Вот так штука!..

Каменный вал, по хребту которого шли мальчики, неожиданно для них окончился крутым взлобком. Веселая и быстрая река, что бежала попутно странникам слева, тут вдруг лукаво обогнула гору крутой лукой, в провале меж каменных волн, и побежала вправо назад… Койзмэн никогда не проходил тут и не слыхал о такой излучине. Ему вдруг стало жарко, на лбу проступил пот. Он взглянул в лицо Асея, кок ему грустно улыбнулся.

— Чему рад? — огрызнулся на него зуёк — воду увидал и осклабился! Давно я тебя из воды тянул? Забыл, что ли. Чего теперь делать-то будем? Назад, что ли, итти? А? Совету у тебя спрашиваю. Ну? Реку нам не на чем тут переплыть. А Киркенес рукой подать поди. Чего же молчишь?

Долго думать нечего — солнце, гляди, на обедник пришло…

Кок Асей повернулся лицом к солнцу и сказал тихо:

— Москов!

— Ишь ты! Видать, загвоздила тебе голову Москва. Судьба тебе в Москву, а мне должно не вера в Англию попасть. Запутался я с тобой. Ну, идем! Стоять нам тут нечего…

Койзмэн и кок повернули вправо, следуя крутой излучине реки. Асей стал насвистывать и невесть что говорил зуйку…

— Ага, повеселел — угрюмо бормотал зуёк, приглядываясь к реке. По ней, кружась, плыли бревна как и раньше; но та ли эта река, лумболу которой раньше они переплыли в карбаске, Койзмэн не мог узнать. Когда странники спустились к говорливой реке, Койзмэн предложил Асею:

— Давай здесь отдохнем.

Мальчишки разулись и, усевшись на прибрежных камнях, опустили усталые, разбитые ноги в ласковую воду… Долго они сидели, устало поникнув и ничего не говоря, смотрели в янтарно-прозрачную воду, где порой, борясь с кипучею струей, мелькали серебристые сиги. Река не широка, но так быстра, что вплавь — нечего и думать на тот берег.

Койзмэн не двигался, опустив ноги по лодыжку в воду. Дремота смежала ему глаза… Вдруг он почувствовал, будто ноги его опускаются в воду. Испуганный зуёк воспрянул, но нет, — он все сидит на прежнем месте, а рядом дремлет кок, а между тем и у него и у кока — вода до колен. Зуек вскочил.

— Вода прибывает. Кок, проснись!

Асей проснулся и, вскочив, стал на камень. Вода прибывала быстро. Говорливые струи смолкали. Река стала глаже, и медленней по ней бежали бревна. Кок просветлел лицом: он, очевидно, подумал, что это в реку вошел морской прилив, и, значит, близко устье, а в устьи уж, наверно, есть жилье или рыбачий стан. Он сказал про море товарищу, указывая рукой вниз по тишающей реке…

Зуек подумал, помотал головой и ответил:

— Нет, это залом. Идем… Скорей, скорей…

Зуёк повлек Асея по берегу, под самой горой, вниз по реке, как будто им грозило что-то. Он торопился и, пустив кока вперед, подталкивал и подсаживал его, помогая влезть на крутизны. Местами им приключалось прыгать с камня на камень, где вода покрыла прибрежье; в других местах они проползали, цепляясь за кусты…

— Слышишь шум? Залом и есть.

Снизу по реке послышался шум, словно водопада. Внезапно перед мальчишками открылась вторая крутая излучина реки. И, стоя на камнях, кок изумленно, а Койзмэн со спокойным ожиданием, смотрели, как на излучине реки, взгромоздясь, колышется, подымаясь все выше и выше, плотина залома. Сгрудясь на крутом повороте, бревна сплавного леса подпрудили реку на стремнине. Сквозь спутанную решетку вода проливалась, шумя струями из сита; вниз по реке обнажились среди воды гладкие лысины подводных камней, а выше залома быстрая река обращалась в тихую лумболу.

Залом обычен на горных сплавных реках.

Стоит нескольким намокшим бревнам зацепиться за камень, как вокруг них сплачиваются, набегая сверху, новые. Иные бревна, подплывая к заплоту, подсасываются под него течением, встают в воде стоймя и так и остаются прижатые вплоть к залому. К этому прибивает снова и снова бревна; залом вздымается, колышась, и подпирает воду; то громоздясь горой, то опадая, бревна звучно стучат одно о другое и издали, не видя, можно принять их удары за перезвон колоколов под водою.

Зуёк знал, что залом будет громоздиться до той поры, пока его сопротивление не победит напор подпруженной воды. Он сказал Асею:

— Не поробишь на ту сторону по залому? Выламывай себе вережу.

Койзмэн, работая ножом, сломал довольно толстую березу, обсек ей сучья и вершину и подал нож Асею. Кок с явной неохотой и вяло стал искать средь поросли березку повыше и постройней: Асей, видимо, потерял веру, что зуёк знает путь.

Зуёк его торопил. Вода бурлила меж бревен, и звон залома стал похож на гром набегающей грозы. Асей выбрал себе по душе березу и сделал тоже вережу. Зуёк взял в руки свой шест посередине и показывая Асею:

— Смотри, если провалишься меж бревен, держи вережу так — концами упадет на бревна, а то, малый, ау! — пропал… Чего сробил? Зверь, гляди, не трусит, а ты сробил! Поди ты — человек.

С того берега по залому собачьими прыжками, раструбив хвост, перебиралась красная лисица. Она почти достигла берега, но, увидав мальчишек, повернула обратно и скрылась в колыхании темных стволов. С деревьев того берега, где стояли с белыми шестами зуёк и кок, на залом, подобно серым птицам, слетели с веток одна, другая, третья белки и, прыгая резиновыми мячами с бревна на бревно, перемахнули по заплоту на тот берег.