Владимир Коротеев - Дети лихолетья

— Верно, Петрович, — согласно кивал головой шофер. — Очень верно.

Когда шофер уехал, Зюзин достал еще один флакон со спиртом и сказал:

— Неси, мать, мешок сюда, — и, подмигнув Мишке, добавил: — Мы с сыном гулять будем.

Она принесла мешок и стала вынимать из него и класть на стол такую вкусную еду, какую Мишка не всегда видел даже до войны. С изумлением смотрел Мишка на большой коричневый круг колбасы, на желтый ноздреватый голландский сыр, на сливочное масло, на красную кетовую икру. Мать положила на стол еще копченую селедку и буханку белого хлеба.

— Хватит, — сказала она. — Пойду закрою двери.

— Ну, Мишук, ешь, поправляйся, — добродушно улыбался отец, — а я еще выпью.

Мишка ел, поочередно кусая колбасу, сыр, черпал ложечкой икру, желудок его был давно переполнен, а он все ел и ел. Расстегнул на брюках ремень, облегченно вздохнул и спросил:

— Где ты столько всего достал, пап?

Отец на секунду задумался, потом улыбнулся, хлопнул Мишку большой ладонью по спине:

— Это, Мишук, мне положено. От государства. Вот ты учишься в школе. Уже пятый класс закончил. Знаешь ли ты, в какое время мы живем, а? Какое у нас общество? — Он выпил четверть стакана спирта, зачерпнул полную ложку красной икры, положил сверху кусок масла и все это отправил в рот: прожевал, проглотил, почмокал губами. — Хорошо! Так вот мы, сын, живем при социализме. А при социализме как живут? — Зюзин заметно пьянел. — От каждого по способности, каждому по его труду. Понял? Отец твой — начальник. Ему и положено больше, потому как он больше пользы приносит.

— Только ты, сынок, на улице не рассказывай, — вставила мать. — Люди того не понимают, что отец для них же много делает, — она вздохнула. — Люди завистливые, жадные, — помолчала и, счистив с ломтика сыра воск, сказала мужу с укоризной: — Много ты шоферу дал-то. Десять банок, не стоит того.

— Ничего, он еще пригодится. Так где ты сегодня бывал, Мишук? В школе?

— Ага, в школу с Игнатьевыми ходили. Она разбитая вся, — ответил Мишка.

— Игнатьевы? — удивленно поднял брови Зюзин. — Это какие же Игнатьевы? Отец-то у них где? Кто он?

— Здесь где-то работает. Где — не знаю, — ответил Мишка.

Зюзин задумчиво потер подбородок.

— Интересно, интересно… Может быть, вполне может быть. Ты с ними дружишь? Ты их к нам как-нибудь приведи. Наверное, хорошие ребята?

— Какие уж там хорошие, — раздраженно пробурчала мать. — Попрошайки.

Зюзин вылил остатки спирта в стакан и сказал:

— Ты знаешь, кто такой Игнатьев? Это же парторг завода. Водись, Мишук, с этими ребятами, водись. Большой человек их отец, если, конечно, это их отец.

— Господи, — испуганно всплеснула руками мать, — неужто его это дети? Я-то их оборванцами ругала…

— Ну и дура, — зло бросил Зюзин, пьяно скосив глаза.

Шурка встал рано. В окнах только еще начинало синеть. Отца уже не было. Мать при свете лампы на кухне в тазике мыла посуду.

— Папа уже ушел, да? Мне тоже надо пораньше, — заторопился Шурка.

Он быстро оделся. Достал из-под подушки фонарик, включил его, направил луч на Вовку. Тот во сне поморщился, почмокал губами, отвернулся к стене.

«Пусть спит, — подумал Шурка, — без него обойдусь».

Пока Шурка добрался до школы, стало совсем светло. Из окна класса, в котором стоял пулемет, доносился глухой металлический стук. Шурка вошел в полутемный коридор. «Кто это там стучит?» — подумал он, открывая двери. Сережка наставлял куда-то под пулемет тонкую железку и бил по ней молотком.

— Здравствуй! — громко сказал Шурка.

Сережка вздрогнул, резко обернулся.

— Это ты, — облегченно проговорил он. — А я, знаешь, испугался даже. Тележку хочу отсоединить. Железо в чем возить будем?

— Давай вместе. Я для этого и пришел пораньше.

Затем подошли Мишка и Вовка. Шурка и Сережка уже привязывали проволокой железный ящик к пулеметной тележке. Позже появился Колька Сова.

— Эй ты, Соня! — обрадованно крикнул Сережка. — Давай вместе тележку покатим!

Ребята направились в степь. Она была покрыта ярко-зеленой сочной травкой. В чистом голубом небе трепетали жаворонки, на всю округу неслась их песня. Железа в степи было много. Рядом с дорогой, на самой дороге валялись крупные рваные осколки бомб и снарядов, немецкие каски, целые и исковерканные металлические ящики из-под мин, колесные диски, обрывки и целые мотки колючей проволоки, а дальше от извилистых окопов и до самого горизонта по всей степи маячили темные силуэты разбитых грузовых машин и бронетранспортеров.

— Эх, сколько их тут наколошматили! — воскликнул Вовка.

— Как же мы их собирать будем? — спросил Сережка.

— Мы их и не будем собирать, — ответил Шурка. — Мы их сосчитаем и запишем, где они стоят.

— Я вот что придумал, — сказал Вовка. — Давайте нарисуем карту. Такую, как у командиров. На ней нарисуем машины и все большие железяки.

— Молодец, Вовка! — хлопнул брата по плечу Шурка. — Здорово придумал. Мы потом пойдем на завод и спросим: «Вам нужно железо, чтобы пушки и танки делать?» На заводе скажут: «Очень нужно». Мы им эту карту и покажем.

Ребята принялись бросать в тележку осколки и разный железный хлам. От работы и яркого солнца стало жарко, они разделись, побросав одежду на землю.

Первую тележку наполнили быстро, Сережка с Колькой покатили ее в школу. Шурка, Вовка и Мишка стали считать разбитые и сожженные машины. Грузовых машин оказалось двадцать две, а бронетранспортеров — семь.

Шурка достал из кармана карандаш и на куске фанеры, найденном на дне окопа, стал набрасывать схему расположения машин.

Мишка пошел к одежде, оставленной далеко позади.

— Хлеб возьму в кармане, — сказал он Шурке.

Он достал из пальто хлеб и вдруг увидел под ногами, рядом с Сережкиной шинелью, голубой клеенчатый кошелек.

«Марки ведь у него там, марки! — запрыгали мысли в Мишкиной голове. — Большая треугольная — Спартакиада, Лермонтов, Дзержинский…»

Мишка быстро нагнулся, схватил кошелек и запихнул его за пазуху. Настороженно оглянулся по сторонам: «Нет, никто не видел». Нарочито весело засвистел и направился назад.

— Хотите хлеба? — великодушно предложил он, подойдя к ребятам, разломил хлеб на три кусочка.

Шурка молча взял хлеб и сунул в рот, а Вовка бережно подержал свой кусочек, восхищенно протянул: «Белый».

— Хорошо получается, — похвалил Мишка, посмотрев Шуркину схему.

Вернулись с тележкой Сережка и Колька. Ребята снова начали бросать в тележку металлолом, не спеша продвигаясь вдоль окопа.

Дно окопа и бруствер были усыпаны потемневшими винтовочными и автоматными гильзами, нашими и немецкими. Попадались россыпи и целых патронов, которые Вовка жадно подбирал и набивал ими карманы.