Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 4. Занавес опускается [книги 11-13] [сборник litres]

– Сластить лучше сахаром, а не грибами, – с непостижимым выражением заметил Хэл.

– По нашим подсчетам, сахар подвезут ближе к ночи, – с не менее непостижимым выражением ответил управляющий.

– Вот и хорошо, – сказал Хэл. – И так работать не дают. Знаете, сколько листьев салата мне пришлось отправить на крышу?

То ли Франк, то ли Эрнест нахмурился.

– Скажите, – произнес он еще тише, – вы тот, кто я думаю?

– А вы – вы тот, кто я думаю? – так же тихо отозвался Хэл.

Солнышко подкралась поближе, надеясь побольше подслушать и выяснить, имеет ли в виду Франк или Эрнест медузообразный мицелий, а Хэл – сахарницу. Но тут, к досаде младшей Бодлер, пол негромко скрипнул, облако пара унеслось прочь, а Хэл и Франк или, возможно, Эрнест обернулись и уставились на нее.

– Та ли вы, кто я думаю? – хором спросили оба.

У тактики немногословной вежливости есть то преимущество, что язык твой реже становится врагом твоим. Например, когда немногословный писатель публикует одно четверостишие в десять лет, это вряд ли кого-то раздражает, а если кто-то за довольно короткое время напишет двенадцать-тринадцать книг, он с большей вероятностью обнаружит, что сидит под кофейным столиком знаменитого негодяя, не дыша и боясь, как бы кто-нибудь из приглашенных на вечеринку с коктейлями не заметил, что доска для игры в нарды отчаянно трепещет, и, глядя на растекающиеся по коврам чернила, задается вопросом, стоят ли некоторые литературные занятия подобных жертв. Если бы Солнышко прибегла к тактике словоохотливой вежливости, ей бы пришлось придумывать развернутый ответ на поставленный вопрос, и она не могла и вообразить, каков был бы этот ответ. Если бы она была уверена, что управляющий в кухне – это Франк, она сказала бы, например: «Солнышко Бодлер, помогите, пожалуйста», а это в ее устах означало бы «Да, я Солнышко Бодлер, и нам с братом и сестрой нужна ваша помощь, а еще ваша помощь нам нужна, чтобы разоблачить загадочную интригу, которую негодяи плетут в отеле „Развязка“, и сообщить о наших открытиях членам Г. П. В.». Если бы она была уверена, что на нее смотрит Эрнест, она бы сказала, например: «Но хабла эсперанто», а это в ее устах значило бы «Извините, я не понимаю, о чем вы говорите». Разумеется, присутствие Хэла все только усложняло, ведь дети прекратили работу в хранилище документов по обоюдному согласию сторон, поскольку Хэл полагал, будто это они виновны в поджоге хранилища документов, а Бодлеры были вынуждены поскорее бежать из больницы, и Солнышко не знала, точит ли Хэл на них зуб, – здесь это образное выражение означает «Продолжает ли он считать себя врагом Бодлеров», или же он работает в отеле в качестве волонтера. Однако Солнышко избрала тактику немногословной вежливости, и от нее требовался лишь немногословный ответ.

– Посыльная, – сказала она, и этого было достаточно.

Хэл поглядел на Франка, хотя, возможно, это был Эрнест, – а Эрнест, хотя, возможно, это был Франк, поглядел на Хэла. Оба кивнули, а затем отправились к сверкающему буфету в дальнем конце кухни. Хэл открыл буфет и вручил Франку либо Эрнесту большой странный предмет, а тот оглядел его и вручил Солнышку. Предмет был похож на большого металлического паука, из которого во все стороны торчали витые провода, а там, где должна была бы быть голова паука, помещалась пишущая машинка.

– Вы знаете, что это? – спросил то ли негодяй, то ли волонтер.

– Да, – ответила младшая Бодлер.

Сама Солнышко ничего подобного не видела, но брат и сестра рассказали ей о том, какой странный замóк они обнаружили в тайном подземном ходе в глубине Мертвых гор. Если бы не научные познания Вайолет и не поразительная способность Клауса запоминать сюжеты русских романов, открыть замок не удалось бы и Солнышко навсегда осталась бы пленницей Графа Олафа.

– Будьте осторожны, – сказал Франк или Эрнест. – Стоит вам прикрепить это устройство на обычную дверную ручку и нажать «Г», «П» и «В», дверь превратится в Глагольно перекрытый вход. Прошу вас спуститься на лифте в подвал и глагольно перекрыть дверь номера 025.

– Между прочим, это прачечная, – сказал Хэл, прищурившись на Солнышко из-под очков. – Поэтому там есть вентиляционная шахта, которая выводит наружу пар из стиральных машин, и помещение не перегревается.

– Но если что-то случайно упадет с неба под нужным углом, – сказал не то Франк, не то Эрнест, – оно пролетит по трубе и окажется в прачечной. А если это что-то – вещь весьма ценная, то комнату нужно как следует запереть, дабы драгоценность не попала в руки врага.

Солнышко Бодлер никак не могла понять, о чем говорят эти взрослые, и ужасно жалела, что ей не удалось остаться незамеченной в облаке пара и подслушать конец разговора. Но она сжала руками в перчатках таинственный замок, понимая, что сейчас не время быть фланером.

– Благодарю за помощь, посыльная, – сказал Франк, хотя, вероятно, это был Эрнест, а может быть, и ни тот ни другой. – Немногим достанет храбрости помогать в организации подобной интриги.

Солнышко еще раз немногословно кивнула и направилась к выходу. Она молча прошла в двери и пересекла ресторанный зал, не остановившись даже послушать, о чем шепчется завуч Ниро с мистером Реморой и миссис Басс, молча открыла дверь в 954‑й номер и направилась по коридору к лифту. И лишь когда она уже ехала в подвал, ее молчаливые размышления прервал ужасный звон.

Часы в вестибюле отеля «Развязка» давно стали легендарными – в данном случае это слово означает «Прославились необыкновенно громким боем». Расположены часы в самом центре потолка, под куполом, и когда они бьют, звон разносится по всему зданию – он гулок, глубок и звучит как будто некие слова, которые повторяются каждый час. В эту секунду пробило три, и все в отеле слышали рокот колоссальных колоколов, трижды повторивших: «Не так! Не так! Не так!»

Когда Солнышко Бодлер вышла из кабинки и зашагала по подвальному коридору мимо расписных ваз и пронумерованных дверей, у нее возникло такое чувство, словно часы укоряют ее за неудачные попытки раскрыть тайны отеля «Развязка». «Не так!» Она изо всех сил старалась быть хорошим фланером, но не смогла выяснить, зачем прибыли в отель завуч и два учителя из Пруфрокской подготовительной школы. «Не так!» Она попыталась наладить связь с одним из управляющих отелем, но не сумела разобраться, кто он – Франк или Эрнест, и кто такой Хэл – волонтер или враг. А главное «Не так!» – она исполняет поручение, данное посыльной, и превращает дверь прачечной в Глагольно перекрытый вход, который послужит неведомой зловещей цели. С каждым ударом часов Солнышко преисполнялась уверенности, что все кругом идет не так, но вот наконец она добралась до 025-го номера, дверь которого как раз закрывала за собой вышедшая оттуда прачка с длинными светлыми волосами и в мятом форменном платье. Торопливо кивнув, прачка удалилась по коридору. Солнышко отчаянно надеялась, что брату и сестре удастся лучше справиться со своими задачами, поскольку, прикрепляя замок на ручку двери и нажимая на машинке клавиши «Г», «П» и «В», она думала лишь о том, что все идет не так, не так, не так.