Фрида Нильсон - Тонкий меч

Антвон вернулся в сопровождении трех придворных спартанов. Они несли большие серебряные подносы, наполненные разнообразными угощениями: засахаренные грецкие орехи, красные яблоки, консервированные груши, сухари с корицей, печенье… И пирог! Слуги поставили все на пол рядом с нами и ушли. Остался только Антвон. Он взял веер с туалетного столика и принялся обмахивать им Принцессу Спарты, глядя на нее с любовью.

— У нас в Рубиновом замке еда простая, — сказала Королева. — В Скриме я могла бы предложить гостям более изысканные блюда. Но угощайтесь тем, что есть.

Мы с Трине взяли по куску пирога. Он был точь-в-точь такой же, как тот золотисто-желтый пирог, который ели спартаны на холме и от вида которого у нас тогда потекли слюнки. И на вкус он оказался таким, как я и предполагал.

Трине украдкой поглядывал на Королеву. Она положила в рот лишь один орешек и сидела, спокойная и безмятежная, словно была одна в комнате.

— Почему вам пришлось уехать? — спросил он.

Королева помолчала, прежде чем ответить.

— Я сама так решила. В знак протеста.

— Протеста? — переспросил Трине и потянулся за печеньем. — Против чего?

— Против Короля Спарты.

— В самом деле?

Принцесса взяла яблоко и снова уселась маме на колени. Королева погладила ее по голове и продолжила:

— Король Спарты желал, чтобы Принцесса проводила время за подобающими королевской дочери занятиями.

— Подобающие — это какие? — уточнил Трине с набитым ртом, из которого сыпались крошки масляного печенья.

— Например, бесконечные королевские пиры, — ответила Королева. — И балы. Арифметика и каллиграфия. Этикет: как вести себя за столом и вытирать рот льняной салфеткой. А мне хотелось, чтобы моя дочь росла свободно. Но Король считает, что Принцесса должна вести себя как принцесса.

Королева потянулась за серебряной кружкой, стоявшей в оконной нише, и отпила маленький глоток. А потом продолжила:

— И вот однажды Король решил, что ей надо овладеть боевыми искусствами, поскольку это самое важное королевское занятие. Он повелел маршалу Тито начать тренировки и учить ее сражаться на мечах с утра до вечера. Тогда я забрала свою свиту и уехала.

Антвон всхлипнул. Он прикрыл лапой старую обвислую пасть и попытался унять слезы, но они продолжали катиться из глаз и скоро хлынули потоком по его серебристо-седым щекам. Мне стало его очень жалко.

Я задумался над словами Королевы и спросил наконец:

— А что плохого в том, чтобы научиться фехтовать? Ведь здесь никто не умирает.

Королева снова улыбнулась, но на этот раз улыбка у нее получилась печальной.

— Привычка к бою все равно делает свое дело, — ответила она. — Кроме того, так даже хуже — если сражаются и никого не могут убить. Вспомни: на той стороне, откуда ты пришел, иногда смерть не страшна. Но здесь такого не дано.

— А еще, — продолжила Королева, — конечно, очень-очень больно, когда тебе отрубают голову. И трудно потом пришить ее назад. Трудно, но можно. Королевские врачи — самые большие недотепы, которых я встречала. Зачем стараться, если в любом случае никто не умрет…

Королева отпила из серебряной кружки.

— Ну, конечно, нам приходится сражаться. Возьмем, к примеру, злобную гарпирию. Мы не можем убить ее, но можем отрубить ей голову и спрятать. Это надолго ее окоротит, уж поверьте мне.

— А гарпирии в самом деле такие задиры? — спросил я.

— Ну, теперь-то уже нет, — ответила Королева. — Я рассказываю о давних временах и давних битвах. О том, что случалось в Царстве Смерти в прошлом.

Я отломил корочку пирога и положил в рот.

— А ты видела сама кого-нибудь с отрубленной головой? — спросил я.

— Я всего повидала, — вздохнула Королева. — И вот, хотя со времен тех битв много воды утекло, Король велит Тито учить Принцессу всем этим отвратительным приемам, потому что считает их признаком королевского достоинства. Нет, я не могу с ним согласиться!

— Ясно, — сказал я. — Но разве не ужасно жить в разлуке с собственным ребенком?

— Ужасно, — подтвердила Королева. — Но иногда приходится выбирать, что главнее.

— Почему? — спросил Трине.

Королева посмотрела на него своим добрым взглядом. Тень от длинных ушей скрывала ее лицо.

— Иногда, маленький хильдин, приходится совершать то, что кажется ужасным, чтобы достичь того, что считаешь правильным. Я сказала Королю Спарты, что вернусь назад, только когда он прекратит эти опасные тренировки.

Она посмотрела на Антвона, который никак не мог унять слезы, а потом перевела взгляд на нас.

— Антвон всегда души не чаял в Принцессе, словно она его собственный ребенок. Боюсь, я разбила ему сердце, когда увела его с собой.

Принцесса прижалась к матери. Мне стало жаль ее: она словно винила себя в том, что произошло.

— Ты думаешь, папа сейчас волнуется? — спросила она.

Королева помешкала с ответом, но все же сказала:

— Конечно. Тито наверняка получит выговор или два за то, что потерял тебя. Но не думай об этом. Мне кажется, что тебе было предопределено встретить Трине и Сашу.

Она спустила Принцессу с колен, встала и положила руку на плечо Антвона.

— А теперь давай устроим детям купание. Ты, поди, рад будешь снова мыть уши твоей маленькой Принцессы.

— Да, ваше величество, — пробормотал Антвон и вытер мокрое от слез лицо. — Простите меня, ваше величество.

— Спать мы их положим в синей гостевой комнате, — продолжила Королева. — Вели Акилле принести простыни.

— Да, ваше величество, — ответил Антвон, на этот раз гораздо веселее. Он с улыбкой открыл скрипучую дверь. — Я возьму лучшее лавандовое мыло.

— Мама, прежде чем я отправлюсь спать, можно мне немножко полежать с тобой? — спросила Принцесса. — Чтобы ты спела мне, как пела в Изумрудном замке. Хорошо?

— Конечно, моя девочка, — улыбнулась Королева.

Они вчетвером скрылись в длинном коридоре. А я ненадолго задержался, подошел к большой кровати с тяжелым бархатным пологом и тихо-тихо приподнял покрывало. Простыни сверкали белизной, края наволочек были расшиты цветами и вьющимися растениями. Кровать Семиллы была другой. Маленькая, самая обычная. Никакого бархата и вышивки. Только на подголовнике папа нарисовал звезды.

Я вдруг вспомнил, каково это — забраться в мамину постель, прижаться лбом к маминому плечу, вдохнуть ее запах, закрыть глаза и осознать, что больше ничего в мире не нужно. Да, подумал я и улыбнулся: именно это почувствует Принцесса, когда заберется в кровать к Королеве Спарты.

Вподвале Рубинового замка за рассохшейся старой дверью был бассейн. Четыре его угла украшали каменные статуи спартанов. Каждая фигура держала кувшин, из которого в бассейн лилась вода. Антвон подошел к рычагу насоса и принялся двигать его вверх-вниз. В глубине кувшинов что-то заурчало, а потом полилась вода. Акилла, Алекса и Амбросина уже были тут — зажигали масляные светильники в стенных нишах. Струящаяся вода заставляла огонь мерцать, разбрасывая танцующие тени по всей купальне.