Шарон Крич - Рубиновая Долина

– Я? Жалуюсь?

– Да, как и я.

– Понятно, – кивнул Тиллер.

– Мы такие, какие есть. – Флорида опустилась на колени, чтобы поближе рассмотреть спешившего по своим делам жука. – Я бы никогда не хотела быть одна, а вы?

Тиллер вновь почувствовал, как затрепетало его сердце. Он не мог представить свою жизнь без Сэйри. Ему было больно даже подумать, как можно быть без неё. И всё же полчаса назад, он задавался вопросом, как бы он плыл по реке один. Это совсем другое, сказал он себе. Это не вечное одиночество.

Он взглянул на Флориду и вновь ощутил трепет. Он очень надеялся, что Флорида никогда не будет одна.

– Вы меня слышите? – спросила Флорида. – Вы хотели бы всегда быть одним?

– Нет, – ответил Тиллер. – Мне нужно, чтобы кто-то слушал, как я жалуюсь.

Флорида наклонила к жуку веточку, помогая ему взобраться на неё.

– Я совсем не думаю, что жаловаться – это плохо, – пояснила она. – Не обижайтесь на меня.

Они оттолкнулись от берега и поплыли дальше вниз по реке.

– Флорида, кроме того страшного беззубого психа, вас с Далласом отправляли куда-то ещё? – спросил Тиллер.

– Отправляли. – Флорида медленно опустила весло в воду. – Могу рассказать про Хопперов, которые заявили, что мы воришки, или о Кранбепах, которые считали нас животными, или о противных мальчишках из семьи Бургертонов.

– Предлагаю начать с Хопперов, – вздохнул Тиллер.

Сэйри и Даллас пробирались сквозь заросли. Воздух был жаркий и липкий. Ползучие растения цеплялись за ноги, колючий шиповник до крови царапал руки.

– Похоже, это кратчайший путь к тропе, что пролегает через гору, но точно сказать нельзя, – сказала Сэйри. – Давай остановимся и немного отдохнём, хорошо? – Она сунула руку в рюкзак, вытащила из него жёлтую косынку и повязала на шею. Сделай она что-то подобное дома, Тиллер сразу бы спросил: что это у тебя на шее? Ты ведь никогда не носишь косынки. Но Даллас этого не знал, и ему было всё равно, носит она жёлтые косынки или нет. Подумав об этом, Сэйри почувствовала себя немного глупо.

– Здесь больше всякой мошкары, чем в лощине, вы заметили это? – спросил Даллас, отмахиваясь от назойливых насекомых.

– Надеюсь, моя счастливая жёлтая косынка будет их отпугивать, – рассмеялась Сэйри.

– Может даже, ваша счастливая жёлтая косынка поможет нам найти воду. Готов спорить, там внизу есть ручей. И он будет чистым, а не какой-нибудь старой, грязной и ядовитой лужей. Мы умоемся в нём и напьёмся чистой воды.

Сэйри села на землю спиной к дереву и закрыла глаза. Она тотчас представила, как позади неё разматывается невидимый клубок ниток, ведя назад через холмы к Рубиновой Долине.

Этот невидимый клубок был прямо в её руке, и она должна была крепко держать его, потому что если его отпустить, то они с Далласом заблудятся.

– О чём вы думаете с таким серьёзным видом? – спросил её Даллас.

– Так, ни о чём особенном, – ответила она.

– Вы скучаете по дому?

– Я? Чёрт возьми, нет. У нас ведь приключение, – заверила его Сэйри. – Нет, я не скучаю по дому.

– Знаете, на кого вы сейчас похожи? Помните ту фотку на вашей кухне, где девочка и взрослая дама в лесу? Вы совсем как та дама.

– Неужели? Это моя мама, а та девочка – я. – Внезапно на Сэйри накатила тоска по покойной матери, а затем она подумала о том, что тяжелее – тосковать о матери, которую ты знала и любила, или, как Даллас и Флорида, тосковать о матери, которую они никогда не знали?

– А та фотография рядом с ней, – спросил Даллас, – с двумя мужчинами, кто они такие?

– Это Тиллер и его отец. А на другом снимке, на том, что рядом, где у ручья стоит пара, мои бабушка и дедушка. А на следующем – я, Тиллер и наши дети.

– Вы будто связаны друг с другом невидимыми нитями, – сказал Даллас.

– Верно, – согласилась Сэйри. – Так оно и есть.

– Хотите, я разожгу небольшой костёр? – предложил Даллас. – Знаю, сейчас жарко, но мы могли бы разогреть и съесть банку бобов. Подогретые, они лучше, чем холодные. У вас есть спички?

– Спички?

Река быстро несла Флориду и Тиллера вниз по течению. Девочка едва закончила рассказывать ему о Хопперах, Кранбепах и Бургертонах, как Тиллер издал странный звук, словно ему было больно.

– В чём дело? – спросила она. – Вам плохо? – Она обернулась и увидела, что он опустил голову и прижал подбородок к груди.

– Просто я готов задушить всех этих Хопперов, Кранбепов и мальчишек Бургертонов, – он не на шутку разозлился.

– Да не переживайте вы из-за этого, – успокоила его Флорида. – Через какое-то время самое плохое забывается. Иногда мы с Далласом притворяемся, будто это случилось с кем-то ещё. И знаете, что говорит Даллас? Он говорит, что это ничего не значит и когда-нибудь мы будем жить в замечательном месте. У каждого из нас будет своя семья, и наши муж и жена будут хорошими людьми, и у каждого из нас будет двадцать собственных детей…

– Двадцать?

– Может, и больше, – пожала плечами Флорида, – и мы не позволим никому обижать их. И наши дети вырастут и заведут свои семьи, и у них будут собственные дети, и они будут хорошо относиться к своим детям, и так будет продолжаться вечно.

Флориде нравилось такое будущее. Наверно, даже хорошо, что Даллас неисправимый мечтатель, подумала она, потому что всякий раз, когда вокруг было темно, страшно и мерзко, Даллас рисовал радужные картины, его слова заполняли её мысли и тёмные, страшные образы отступали.

Когда они сидели взаперти в подвале беззубого психа, Даллас всю ночь говорил о том, как они когда-нибудь будут жить в прекрасном месте, возможно, в лесу, и вокруг будут красивые деревья и реки с прозрачной водой, и все люди поблизости будут хорошими и добрыми, и никому не будут причинять зла.

Он рассказывал об этом всю ночь, рисуя словами чудесные картины.

Спустившись в Рубиновую Долину, Зет уселся в теньке на крыльце дома Тиллера и Сэйри. С его лица капал пот. Он прислонился спиной к стене.

На этот раз чёртов Трэпид зашёл слишком далеко. Зет ни на минуту не верил, что ему хотелось узнать о месторождении нефти. Он охотился за другим, и Зет отлично понимал, что ему могло понадобиться.

В принципе он мог не соглашаться сотрудничать с Трэпидом, однако решил, что тот без хлопот найдёт кого-то другого, кто выполнит для него это грязное поручение, и это нехорошо. По крайней мере, сейчас он может потянуть время, прежде чем решит, что ему делать дальше.