Эсфирь Цюрупа - Теплый берег

— Дали?

— Дали. — Улыбаясь, Лев-Лев вошел в свой киоск и погладил Леся по плечу: — Все в порядке, голубчик?

— Все. Дали?

— Дали, — ответил Лев-Лев и, насвистывая что-то веселое, аккуратно смотал веревки от газет.

— Однокомнатную с балконом? — замирая душой, спросила Анна Петровна. Она двумя локтями расположилась в окошке, загородив набережную, небо и море. Она глядела на Льва-Льва ласково, как кошка-мать на своего котенка.

— Абсолютно так, — ответил Лев-Лев, поиграв бровью. — За малым исключением: кроме одной большой комнаты, там есть вторая, поменьше.

— Значит — две! — охнула она. — Одному вам? Так не бывает!

— Хм… — лукаво произнес Лев-Лев.

— А сколько там окон?

— Кажется, три или четыре, — благодушно ответил Лев-Лев. И погладил Леся по голове.

— Кажется! — вскричала Анна Петровна, не в силах сдержать распиравшие ее счастливые чувства. — Как можно не запомнить, сколько окон! Нужны же занавески!

Он поглядел на нее растерянно:

— Почему занавески? Какие?..

Волнуясь, она сказала:

— Белые парусники, земля голубая.

Он, видно, ее и не слушал. Стоял, счастливо и смущенно улыбаясь. Нет, не Анне Петровне. Он улыбался той радости, которая жила в нем самом. Он видел, как несет по лестнице нового дома большой чемодан (его еще нужно купить, этот чемодан). Он тащит баул и не меньше ста узелков и сумок. Разве женщины умеют толково уложить вещи? Наверх. На пятый этаж. Лифта нет, лифт строят рядом, в десятиэтажной башне, где на первом этаже будет детский сад…

— У меня кленок есть, колокольцами цветет. Я его к вам на подоконник поставлю.

Он смущенно глядит на Анну Петровну. А есть ли там подоконники? Вот балкон точно есть. Как вышел на него, увидал весь город внизу, так и представил: Димка сквозь прутья тапочку уронит кому-нибудь на голову. Тут нужно что-нибудь придумать.

— А коврик, Лев Ильич, я присмотрела. Есть с оленями, есть с тиграми. Думаю, мужчине лучше тигр…

Лев-Лев виновато тронул руку Анны Петровны.

— Не надо, голубчик Анна Петровна, не надо коврика. И занавесок тоже. Я не буду жить в этой квартире.

— Что ж они делают? — закричала Анна Петровна. — Строят-строят, а кому надо в первую очередь не дают?

— Вот именно из-за этого я с ними сегодня очень поругался, — строго сказал Лев-Лев. — Вы подумайте! Подошла очередь женщины с двумя детьми. Так они ее опять отодвинули. Ей ждать. Я сказал, что это возмутительно. Детям в первую очередь нужно, чтоб просторно и светло, им силу набирать! Так представляете, сотрудница мне ответила дерзко: «Пока других квартир нет. Если вы такой принципиальный, можете отдать свою. Мы тут некоторую перестановку сделаем, и ей, взамен вашей, двухкомнатную предоставим». Естественно, я сказал: «Я взрослый человек, могу подождать».

Анна Петровна всплеснула руками и пошла к павильону «Чебуреки». А Лев-Лев, увидев, как сильно она огорчилась, сказал:

— Погоди минуту, Лесик, — и пошел за ней.

Посреди набережной они остановились. Некоторые фразы донеслись к Лесю.

— Да вы хоть раз от нее ласковое слово слышали? — крикнула Анна Петровна дрожащим голосом. — А о вас кто подумает?..

Заказчица возле Жоры обернулась. Жора включил транзистор громче, но тут как раз перестали икать саксофоны, и все услышали негромкий голос Льва-Льва:

— Не будем сердиться на сердитых. Возможно, они не стали бы сердитыми, если бы их так не била жизнь. Вы знаете, что опунции из семейства кактусовых превратили свои листья в колючки, чтоб защищаться от превратностей судьбы?..

— Ах, — закричала она, — при чем тут кактусы? Да не можете вы сами, один, сделать всех счастливыми и добрыми!..

— Во-первых, я не один! — громко перебил Лев-Лев. — Вся страна и Советская власть именно этим и заняты. А во-вторых, все я, конечно, не могу. Но то что могу, то могу. И этого у меня никто не отнимет, извините!

Впервые Лесь видел, чтоб они так сильно сердились друг на друга.

— Никогда у вас не будет ни кола ни двора! — крикнула Анна Петровна с таким отчаянием, словно ее ранили.

Димка, перепуганный, влез в киоск, подергал Леся за руку.

— Какого кола? — спросил он.

Анна Петровна горестно проговорила:

— Чудак, чудак! Право слово, Дон Кихот несчастный, вот вы кто.

— На Дон Кихота я похож только ростом. — Лев-Лев пошел от нее.

— Она Дон Кихотом ругается, — сказал Димка.

— Не выгодно в наше время быть Дон Кихотом, Дон Кихотов-то видите как?.. — Голос Анны Петровны дрожал.

Лев-Лев на ходу пожал плечами, развел руками и высоко поднял ногу, чтоб не наступить на семиколесную машину, нарисованную Димкой.

— Можно подумать, что счастье — в выгоде… Смешно. — Сказал он.

— Смешно, — подтвердил Димка, потому что любил веселые слова.

А Лев-Лев стал прикреплять журналы на витрине бельевыми прищепками и гудел себе что-то под нос, произносил речи без слов, но с большим чувством.

— Подсчитаем выручку, — сказал Лев-Лев, сложил рубли с рублями и высыпал на прилавок монеты.

— Все хватает, — с гордостью сообщил Лесь. И не совсем уверенно прибавил: — Даже девяносто семь копеек лишние.

Лев-Лев схватился за сердце.

— Мальчик, ты думаешь, лишние это хорошо? В тысячу раз хуже, чем недостача. Значит, мы с тобой кого-то обманули!

— Я не обманывал! — возмутился Лесь. — Я не знаю, откуда они взялись!

— Откуда? Не с неба свалились. Какая-нибудь женщина, у которой голова закручена продуктами, детьми, обедом, забыла сдачу. Так надо было бежать за ней, кричать, будто она глухая: «Гражданка! Вы забыли сдачу!» А ты бежал? Ты кричал? Нет.

— Я вообще ее не видел!..

Лев-Лев поглядел в огорченную физиономию с двумя точками на носу.

— Голубчик, постарайся ее вспомнить, ты должен ее найти хоть на дне моря.

Прозрачная, зеленая мгла. Среди коралловых деревьев, повиливая плавниками, скользит акула. На дне — бездыханная женщина…

Что-то в Лесе дрогнуло, но он прогнал жалостливое видение, потому что сердился на Льва-Льва. Что он, Лесь, сам, нарочно не отдал, да?

Он упрямо мотнул головой.

— Не надо быть упрямым, — сказал Лев-Лев.

«Буду упрямым!» Лесь насупился. И потупился. Когда не глядишь, легче стоять на своем.

— Упрямство заменяет слабым людям силу воли, — сказал Лев-Лев. — А я уверен, ты сильный человек и честный. А что, если та женщина за месяц работы получает всего шестьдесят раз по девяносто семь копеек, и на них нужно накормить, обуть, одеть детей, а впереди зима?..

Лучше пусть ее дети сыты и одеты, пусть у нее есть даже мотоцикл с коляской и десять пар туфель, и пусть ей совсем неважно, что она забыла сдачу…

Лев-Лев услышал, что ли, его мысли?

— Но, мальчик, даже если она — это не она, а приехавший к нам турист, мультимиллионер, все равно: ты эти деньги не заработал и потому они тебе не принадлежат. Ты меня, голубчик, огорчаешь. — И он повернул к Лесю свой длинный добрый нос.