Эсфирь Цюрупа - Теплый берег

— Я потом всегда буду клеить просто так, задаром, а сегодня мне обязательно нужно денег заработать, — сказал он.

Леня всполошился, даже на корточки перед ним присел:

— Может, ты голодный? На обед тебе дать?

Лесь замотал головой:

— Не-а. Для важного дела.

В раздумье Леня почесал нос.

— Понимаешь, мальчик, у меня есть сто важных дел. Но я их пока отложил, как голубую мечту. Скажу откровенно: эта работа оставляет мне много времени для учебы. Но зарплата — маленькая. Она не делится без остатка, а об остатке уж и говорить не приходится.

Что-то у него было не в порядке с арифметикой, но Лесь не обратил на это внимания. Попрощался и ушел.

Куда же ему пойти, куда? Голова садовая! Идти надо в порт!

Позади белого пассажирского Морского вокзала есть ворота. За ними, в глубине, видны грузовые причалы, краны с длинными стрелами, ленточные транспортеры, по которым ползут мешки и ящики из трюмов судов. Снуют тяжелые грузовики.

«Вход посторонним воспрещен!», «Товарищи водители, предъявляйте пропуск в раскрытом виде!»

Но подальше от вахтера, между складскими помещениями, есть лазейка. Кто же из мальчишек в нее не лазал? Пролез — и ты уже на территории порта, как раз там, куда вход запрещен.

Лесь идет по бетонной площадке, где, поднятые на подставки, стоят на ремонте разные суденышки. Он проходит под килем пассажирской «Ракеты», к ней подведены леса. Отсюда, снизу, «Ракета» — как толстая рыбина с короткими поплавками-крыльями. Живот у нее красный, крылья серебряные.

…Я тут хожу под ней и вижу то самое, что видят только рыбы и водолазы, — думает Лесь. — Хорошо бы еще забраться наверх, в пузо «Ракеты», которое внутри называется «салон», а еще лучше — к пульту управления…

Но едва лишь он заносит ногу на леса, как слышит сверху окрик:

— Куда тебя несет?

Это сварщик со своим сварочным аппаратом сидит верхом на спине «Ракеты».

Лесь идет дальше. Гигантский грузовой кран уперся в рельсы четырьмя ногами на самом причале. Пятитонный грузовик рядом с ним выглядит маленьким, как «Запорожец». Высоко над Лесем кран проносит длинную стрелу и снимает с палубы судна огромные тюки.

— Эй, мальчик! Не стой под стрелой! — Человек в кителе с блестящими морскими нашивками оттаскивает Леся подальше. — Кого ты ищешь? Ты с какого-нибудь судна или праздношатающийся?

Может, это сам капитан судна, которое разгружается? Вот удача! Но Лесь молчит. Все слова «забуксовали». А мысленно он уже слышит: «Палубной команде аврал! Занять места по швартовному расписанию!» И отвечает громче всех: «Есть занять места!» И вот уже заработали двигатели…

— Так и будем молчать? — Капитан разглядывает вспотевший от волнения лоб и две смешные точечные родинки на носу. — А ты, наверно, решил уйти в плаванье юнгой! — догадывается капитан, потому что сам мальчишкой мечтал об этом. — Сколько тебе лет? Только не врать.

— Одиннадцать, — отвечает Лесь убитым голосом.

— Минет шестнадцать — возобновим разговор. Будь здоров, приятель, и не вертись в зоне погрузки.

Приуныв, Лесь идет по причалу. Обходит толстые швартовные тумбы, выбеленные, наверно, затем, чтобы ночью было видно, куда заводить концы. Какое-то небольшое судно швартуется кормой.

— Эй, на «Дельфине»! — кричит береговой матрос.

Лесь остановился, пригвожденный к месту. Его память, его сердце рванулись навстречу этому имени. «Дельфин»! Я все про тебя знаю! Твой матрос Мымриков Степан был мой папа. Его больше нет. Мама Аля сказала, что ты никогда не заходишь в наш порт. А ты пришел. Спасибо тебе, что ты пришел…

— Эй, на берегу! Поберегись! — кричат с борта.

И летит на причал с судна тонкая бечева с тяжестью на конце, которая почему-то называется «легость». Лесь бросается к ней, ее надо схватить и тянуть, тогда вытащится из воды тяжелый трос с петлей («огон» называется), и нужно его надеть на швартовную чугунную тумбу. По-моряцки ее зовут «пушкой». Он сын моряка, он знает…

— Куда? Отойди, мальчик! — Зажмет тросом руку!

Береговой матрос, пятясь, вытягивает тяжелый трос, надевает петлю на «пушку». Ему бросают второй конец, и он тащит его бегом. Стоп. Порядок. Пришвартовались.

Лесю хорошо видна кормовая палуба без бортов, это — сейнерная площадка; навалом сеть с белыми кубиками поплавков, а по-рыбацки сказать — «кошелек». Надпись на черной корме: «Дельфин», и буквами поменьше: «Рыбколхозсоюз СТС». Каждый мальчишка расшифрует запросто: средний тепломорский сейнер из рыболовецкого колхозного флота.

Спустили трап, простые сходни, по ним сбежали два молодых матроса. Лесь подошел ближе.

— Тебе кого, мальчик?

— Просто так. Посмотреть.

Нет на «Дельфине» белой палубы, надстройка не сверкает белизной, как на пассажирских судах. Старик «Дельфин», рядовой СТС, судно-работяга. Сколько раз Лесь представлял себе его, и в штиль, и в бурю, и как вытягивал полный кошель трепещущей рыбы, и как разгружался в далеких портах. Здравствуй, «Дельфин»! Это я, Лесь Мымриков, твоего Мымрикова сын.

— Мой отец на «Дельфине» плавал! — неожиданно для себя сообщает Лесь матросам.

— Да ну? — Они оборачивают к нему дружелюбные лица.

— Ага. Мымриков Степан Иванович.

— Такого не знаем. Может, еще до нас?

Они молодые. Наверно, первый год плавают. Но Лесю обидно, что не знают.

— Он ваш корабль спас. У вас в шторм сетью винт замотало, так он нырнул в ледяную воду.

Один матрос повернулся к другому:

— Помнишь, комсорг рассказывал. Однако фамилию вроде называл другую.

— Нет, Мымриков, — твердо сказал Лесь.

Уж он-то хорошо знал, что Мымриков.

— А вот старпом, он давно плавает, у него спросим.

На трап ступил коренастый человек.

— Петр Антонович, тут паренек интересуется, говорит, его отец погиб, спасая судно.

Старший помощник подошел к Лесю, ласково поднял к себе его лицо.

— Ты Иванов-младший? — спросил он.

— Нет, я Мымриков-младший, Лесь, — радостно ответил Лесь. — А есть еще поменьше, Димка! — И он улыбнулся. Словно вдруг отомкнулся в его душе какой-то замок, и радость доверчиво вылетела навстречу людям с «Дельфина».

И старпом улыбнулся Лесю, и матросы тоже, потому что нельзя было устоять перед этой счастливой улыбкой.

Но после того старпом насупился, двинул желваками щек.

— Кто же тебе рассказал, Лесь, про наше горе? — спросил он. — И знаешь ли ты, что герой-матрос погиб по вине подлеца, который осмелился пронести с берега на судно вино, и напился, и забыл обязанности. И тут уж мы виноваты, что доверились нестойкому человеку, недосмотрели…

Лесь кивнул:

— Я все знаю. Я так обрадовался, когда увидал «Дельфина»! Мне мама Аля сказала, что он сюда никогда не заходит, а только туда, на Желтый мыс, где мы раньше жили. И вдруг вижу, швартуется он, мой «Дельфин»!