Иван Бауков - Юность моего друга

И, выйдя на полянку, сел на огромный дубовый пень. За поясом у него было два тетерева и серебристый витютин.

Запыхавшись, прибежал Юрик и начал громко-громко рассказывать, как он прицелился, а она нырнула, как он думал, что уже не увидит ее, а она опять появилась над водой и поплыла прямо на него.

На шум пришел и Степан с чирком и тетеревом за поясом. Николай Ефимович, конечно, ушел бродить по лесу в одиночку. Степан с Андреем сели на траву против отца, а Юрик продолжал громко рассказывать о своей удаче.

Слушая Юрика, Степан вспомнил, что он тоже в этом болотце подстрелил первого селезня.

Радость Юрика, удачная охота невольно как-то увели братьев к воспоминаниям о детстве. Они вслух вспоминали про свою первую землянику, про барсучьи норы, про дупло с гнездом белки…

А отец сидел молча на пне и добрыми глазами улыбался. В жизни Андрей редко видел отца веселым.

Отцу было тринадцать лет, когда его отец, дед Андрея, умер. После его смерти сироту Петю Савельева отдали в чужие люди. Целых два года он нянчил детей хозяина, прежде чем хозяин допустил его до наковальни. Потом отец стал кузнецом и начал жить лучше. Но, живя на чужой стороне, он ни разу ни с кем из сверстников не поделился воспоминаниями о своем детстве: вокруг были чужие, занятые собой люди.

Сейчас, слушая восторженный разговор Андрея и Степана, глядя на радостные глаза Юрика, отец невольно вспомнил далекие годы своего детства, и ему тоже вдруг захотелось рассказать о нем своим детям. Воспоминания о детстве, если даже оно было и безрадостным, в памяти людей всегда остаются самыми солнечными воспоминаниями в жизни. И отцу вдруг захотелось заглянуть в этот прекрасный мир своего детства! Перед кем, как не перед своими детьми, можно раскрыть душу?..

Слушая сыновей, отец снял кепку, вытер кепкой лицо и каким-то робким голосом заговорил:

— А вы знаете, дети, что вот на этом самом пне, на котором я сижу, вот так же сидел мой папаша… Мне было тогда, как сейчас Юрику, девять лет. Я был такой же маленький, как Юрик…

Отец очень сильно волновался: он первый раз в жизни рассказывал о своем детстве.

— Папаша тогда подстрелил лису… — продолжал отец.

Слова отца о том, что и он был ребенком, поразили Андрея и Степана, и братья посмотрели на отца, как на чужого.

Андрею показалось, что отец рассказывает что-то недозволенное: Андрей привык видеть в отце хозяина жизни, мужчину. Ему как-то и в голову никогда не приходило, что и отец тоже был ребенком.

Отец заметил состояние Андрея и умолк. Он перевел взгляд на Степана: и в глазах Степана было скрытое смущение.

Отец не рассердился. Он сразу же взглянул в сторону, будто бы кого-то увидел, а обернувшись, продолжал слушать все еще неоконченный рассказ Юрика.

Через минуту серые добрые глаза отца по-прежнему ласкали мальчугана.

Посмотрев на умолкших старших сыновей, отец поднялся и тихо, без какой-либо обиды в голосе сказал:

— Пойдемте, дети, домой.

Санька Тишакин недавно вернулся из армии, и колхоз дал ему месяц-два отдыха: «Погуляй, парень, пока по-настоящему работать не захочется», — сказали ему в правлении.

— Две недели бездельничаю, как-то неловко становится — говорил Санька Андрею. — Вот отведу душу на охоте и запрягусь…

Сейчас они оба ехали в район. Санька — купить охотничьи принадлежности, Андрей — в гости к Степану. Горячее июльское солнце уже к десяти часам утра так накалило воздух, что даже маленькие пичужки притихли и притаились где-то в кустах или в высокой прохладной траве, и только небольшие серые чайки резко кричали, кружась над небольшим прозрачным озером. Раньше озеро было торфяным болотом, но еще до отъезда Андрея в город, в засушливое лето, кто-то из охотников поджег болото, и торф горел все лето и всю зиму. Снег нисколько не мешал гореть торфу зимой. Весной на месте топкого болота образовалось озеро. Вскоре в нем появились бог весть откуда караси, и теперь каждый год здесь гнездились чайки, лысухи, черныхи, нырки, не говоря уже о чирках и кряквах, которые здесь гнездились испокон веков.

У озера Санька остановил лошадь:

— Пойдем, парень, полюбуемся, как они себя ведут, когда не знают о присутствии человека.

Санька спрыгнул с дрог и, бесшумно раздвигая густые кусты ивняка, пошел к озеру. Андрей последовал за ним.

У самого берега плавали выводки лысух. Подле густых зарослей тростника рассыпались выводки чирят. Нырки, как всегда, были на самой середине озера.

Не подозревая о присутствии человека, нырки так распустили свое красивое оперение, что издали казались очень крупными птицами. Про нырков охотники говорят не напрасно: «Нырок на воде широк, а в горшке его не видать».

Долго любоваться утиным царством тихого озера друзьям не дали чайки. Чайки куда зорче и расторопнее сорок. Не прошло и двух минут, как они, неистово крича, закружились над головами охотников, и вся водоплавающая дичь тут же исчезла в густых зарослях тростника. Даже нырки нырнули на середине озера, хотя им ничто не угрожало, исчезли. От злости Санька запустил в чаек сухой корягой, и друзья, пошли к лошади.

— Скоро я из болот вылезать не буду. В Ковеже, ты знаешь, есть несколько выводков журавлей. Вот бы подстрелить! — Помолчав, Санька заговорил снова:

— Как ты, Андрей, решил навсегда покинуть родное село? Жизнь, парень, не так уж велика, чтобы не налюбоваться досыта природой. Учеба — дело, конечно, стоящее, но тогда бы учился на агронома, все ближе к природе. Я вот поохочусь, потом дадут мне должность бригадира…

Так, разговаривая о жизни, друзья приехали в район.

Андрей сразу же направился к Степану. Стеша и их дочка Галя несказанно обрадовались Андрею. Через минуту на загнетке запылала лучина и зашипело на сковороде сало. В избе было чисто убрано. Новый комод, ковер над постелью, множество разных игрушек на кроватке Гали — все говорило о том, что Стеша со Степаном жили богато. Вскоре появился и ужин.

— Сегодня московские артисты в клубе выступают, так что торопись, Стеша. Галю с тетей можешь оставить.

Выпив по рюмке вина, все стали еще добрее. Но Стеша все же не преминула намекнуть на то, что Андрей ничего им из города не привез.

— Вот был у нас мой племянник, так тот привез нам уж таких хороших селедок, что и масла не надо было подливать… — начала было она.

Но Степан резко оборвал ее.

— Не забывай, что Андрей всего-навсего студент и живет на стипендию.

— Да я так, к слову, — стушевалась Стеша. — Правда, селедок в кооперативе у нас давно уже не бывает. Я, кабы знала, так деньги тебе послала. Иногда так хочется селедочки…

— Хватит! — Степан встал. — Собирайся в клуб!

Около клуба толпилось очень много народу. Билеты достать было трудно. Но только появился у клуба Степан, как сам завклубом вышел к нему навстречу и провел всех троих безо всяких билетов в зрительный зал. Стеша уселась, как барыня, и начала полушепотом давать Андрею характеристики входившим в зал людям.