Алексей Осипов - По волчьему следу

Володя еле-еле ногами передвигает, будто свинцом их налили: ружье и лыжи хоть брось. Уж теперь какая от него работа: поесть бы да на горячую печку забраться. Спасибо, уроки на понедельник не задают, а то бы двоек завтра целый мешок нахватал. Ребята на горе катаются: визг, хохот, Кольку слышнее всех. Прямо на мальчишек идти Володя не решился. Посидел, отдохнул и стороной, овражком к своему саду вышел. Ружье в горнице на крючок повесил, уж теперь не до чистки его (хоть бы порог переползти!), лыжи в угол поставил.

Остановился, слова для оправдания подбирает. Всякие звери выручали, а вот о рыси, кажется, еще матери не говорил. Обледенелый пиджак в сенях оставил, чтобы не греметь им.

Открыл дверь, переступил порог, снял шапку. На кухне света нет, а в спальне лампочка светит, там тихо разговаривают. Мать дрожащим голосом спрашивает:

— Ну как, доктор, что с ней?

Доктор покашлял, помолчал, ответил спокойно и тихо:

— Крупозное воспаление легких.

— Что же делать? — плачет мать.

— Хорошо бы новое лекарство достать. У нас в аптеке нет, выписали только.

Володя уходил на охоту — сестра на лыжах каталась, а пришел — в постели. И отца дома нет, на заготовку леса уехал.

— Мама! Я съезжу в городскую аптеку. Я знаю, где она, мы там с папой были, — сказал Володя, когда ушел доктор.

Мать смотрела заплаканными глазами на сына и мяла в руках кончик платка.

— Ты? На чем ты поедешь?

— На чем? На лыжах.

— Нет, сынок, не пущу. Страшно в ночь одному пускаться. Садись, ешь.

Мать налила в тарелку горячих щей, поставила молоко. Володя достал с печи сухие валенки, переобулся, выпил стакан молока, а ломоть черного хлеба и кусок сала положил в карман.

— Ты куда?

— В аптеку. Я слышал, что доктор говорил. Лекарство новое нужно.

— Не знаю, сынок, что и делать. — Мать опустила голову. — Боюсь я за тебя, а вдруг что…

Володя обнял ее.

— Ничего, мама, я же охотник. Я везде пройду, никого не испугаюсь.

— Может, утром? Сам отдохнешь, и день все же!

— Я не устал, я мало ходил сегодня, — успокаивал он мать.

Володя спрятал в карман рецепт и деньги, вытер тряпкой лыжи и — в путь. Деревня стояла на горе, и город, освещенный огнями, казался рядом, хотя до него было не меньше десяти километров.

Лыжи совсем не скользили, затыкались в снег, тащили куда-то в сторону. Светло стало кругом, мороз усилился. Под палками скрипело, и в сухом воздухе далеко раздавалось: «чиу… чиу… чиу». На голубой скатерти поля столько загорелось звездочек, фиолетовых, золотых. Таких красивых звезд Володя еще никогда не видел.

Вспомнился заяц, за которым весь день по снегу лазил. Странный, очень странный заяц попался! И где он теперь? На озими или в лесу осинки гложет? Иногда чернеющие вдали пни Володя принимал за зверей: лисиц или зайцев. И от этого на душе становилось веселее, будто на охоту шел.

Наконец добрался до города. Сверкая электрическими огнями, проносились троллейбусы, стремительные «Волги», автобусы. Лыжи не скользили по шершавому асфальту, и Володя их снял, положил на плечи.

«Эх, не догадался за городом их спрятать. Здесь можно было бы на автобусе проехать», — пожалел Володя.

«Аптека № 3», — прочитал он. Большие круглые часы показывали без четверти десять.

Скорее, а то закроют аптеку.

Подошел к широкой железной лестнице и растерялся. Лыжи оказались совершенно лишними. В аптеку с ними не войдешь: там все зеркальное, чистое, лекарствами пропахшее, а на улице оставить опасно. Украдут, домой по глубокому снегу не доберешься.

Что же делать? И вспомнил Володя, что совсем недалеко, у кинотеатра «Октябрь», живет его друг Петя, с которым познакомились летом на озере. У Пети можно лыжи оставить. Схватил Володя лыжи в охапку и бегом через улицу, а машины летят навстречу, глаза ослепляют, чуть с ног не сбивают. И слева машины, и справа машины, а один грузовик бортом лыжи зацепил, и Володя упал. Прохожие остановились, волнуются, кричат, а шофер затормозил машину, кулаком из кабины погрозил, выругался. Вскочил Володя на тротуар, а к нему молодой розовощекий парень с красной повязкой на руке подбежал, руку к шапке приложил.

— Гражданин, за переход в неуказанном месте платите штраф.

Совсем Володя растерялся, молчит, рукавицей с лыж снег счищает.

— Слышите, гражданин! — еще громче крикнул парень. — Дома лыжи чистить будете, а сейчас штраф платите. Не хочешь по-хорошему, пройдем в отделение.

Володя с трудом перевел дыхание, сказал заикаясь:

— Я… я не гражданин, я ученик.

— А ученикам можно под машины лезть, городской транспорт останавливать?

— Я не останавливал, это машины сами меня остановили, мне некогда…

Парень улыбнулся: уж очень мальчишка хитрый попался, совсем глупым прикинулся. Вокруг народ собрался, советы подают, одни требуют наказать, другие — простить, а дежурный свое: платите штраф, и никаких!

— Я бы заплатил, мне не жалко, только мать рубль на лекарство дала.

Кто-то из толпы крикнул:

— А дедушка на папиросы сколько дал?

Растолкав толпу зевак, подошел милиционер, высокий, в ремнях, с пистолетом. Глянул Володя на сердитое лицо с черными закрученными вверх усами и обмер. «Ну все, теперь пропал».

— В чем дело? — простуженным басом спросил милиционер и повернулся к народу. — А вы, граждане, что кричите, без вас разберемся.

И многие отступили, примолкли.

Дежурный патруль объяснил милиционеру случившееся.

— Понятно, платить штраф не хочет, ведите в отделение, там разберутся.

А у Володи ноги будто к асфальту гвоздями прибили, совсем не подчиняются.

Представилась ему сестренка: лежит на кровати, смотрит грустно и в воздухе пальчиком пишет что-то.

— Мне некогда, я штраф заплачу. — Он достал из кармана сложенный вчетверо помятый рубль, вынул из него рецепт. — Вот доктор и рецепт написал.

— Какой рецепт? — спросил милиционер.

— Да за лекарством я приехал.

Милиционер взял бумажку, посветил карманным фонарем.

— Верно, рецепт! А теперь скажи, где живешь и в какой школе учишься?

Володя назвал деревню и школу. Милиционер положил руку ему на плечо, заглянул в глаза.

— А зачем же ты бежал от аптеки с рецептом? Если бы с лекарством, можно поверить.

Володя чуть не заплакал.

— А как же, в аптеку с лыжами не пустят, вот я их и нес к другу Пете, он отсюда через два дома.

Милиционер улыбнулся.

— Так бы сразу и сказал, что лыжи негде оставить. А ну, пошли скорее.

— Куда? — перепугался Володя.

— Со мной!

Дошли до аптеки. Милиционер поставил лыжи на крыльцо.

— Не бойся, никто не возьмет.

Вошли в аптеку. Покупателей нет, и продавцы уж белые халаты сняли. Уборщица влажной тряпкой кафельный пол протирала.