Алексей Осипов - По волчьему следу

— Ты зачем сюда? — стараясь унять дрожь, спросил Колька.

У Вали озорно сверкнули зубы.

— На свидание. Я знала, что вы придете.

— Нет, мы серьезно спрашиваем?

— За мякиной для подстилки телятам. Мама мешок понесла на ферму, а я ее жду. Увидала вас, испугалась и спряталась в солому. Думала, чужие, а когда узнала, пусть, думаю, подрожат. Здорово, а?

Володя покачал головой.

— Разве так можно! Ведь ты была на волоске от смерти.

А Валя по-прежнему, как будто ничего и не могло случиться, засмеялась.

— Пошутить нельзя!

— Тебе смех, а нам в пору плакать. А если бы ты зашевелилась!

— Ну и что?

— Ничего… пойдем домой.

— Да что с вами? Говорят что-то несуразное. Я же сказала: жду маму.

Долго под ногами «охотников» шуршало жнивье, гремели комья мерзлой земли. И две огромные тени бежали за мальчишками.

Валя смотрела им вслед и негромко хихикала.

— Вот чудаки-рыбаки!

У Володиного отца разболелся зуб. Отец не стал обедать. Стянул полотенцем челюсти, закусил нижнюю губу и ходил из угла в угол по комнате.

— Пойду попрошу у бригадира замену, — неожиданно сказал он и вышел в сени.

Володя за ним.

— Разреши, пап, я за тебя на косилке поработаю.

— Сиди, сверчок, под нож попадешь! — крикнула мать.

— Попаду? Ха! Я еще прошлый год с дядей Яшей косил!

От скуки на все руки: и охотник и косец, лишь в учебе не мудрец.

Не понравилось Володе, что мать упрекнула учебой. Голубые глаза его, обычно большие и круглые, сузились и даже потемнели.

— В седьмой перешел? Перешел! — сам спрашивал Володя и сам отвечал. — Троек нет? Нет.

— Ладно, — перебил отец, — расхвастался! Пойдем.

Отец помог запрячь лошадей и, когда Володя сел на железное подпрыгивающее сиденье, сказал:

— Вперед поглядывай, ножик не сорви.

Мать вынесла сумку с харчами и сама пристроила ее под сиденье.

Едет Володя по деревне и по сторонам посматривает: не попадутся ли ребята? Но как ветром всех унесло — на улице ни души!

Бодро фыркали отдохнувшие лошади, весело постукивали по твердой дороге рисунчатые колеса, и Володе казалось, что летит он на стальных крыльях.

Выехал за село, и на душе стало еще веселее. Кругом, не окинешь глазом, в солнечных лучах купается зеленое поле. Вика тонкими стеблями прижимается к земле, и головки ее в оранжевых шапочках тянутся вверх, цепляются усиками за стебли овса.

На участке, который предстояло косить, уже был дядя Ваня. Он кормил лошадей. За высокий рост его прозвали Стропило, хотя в глаза так никто не решался называть.

— Отец по-настоящему расхворался? — спросил Стропило.

— Не щека, а подушка!

Скоро собрались и другие косцы.

— Право и лево знаешь?

— Смотри, парень, не усни.

— А что у тебя в сумке-то?

И много подобных вопросов, как град, сыпалось на Володю.

В ответ он только улыбнулся. Деловито осмотрел упряжку, подлил в шатун масла, опустил полотно и, взобравшись на сиденье, натянул вожжи.

— Но!

Лошади дружно шагнули, косилка застрекотала весело, как швейная машинка. Навстречу плотной стеной побежала трава. Под острыми ножами она вздрагивала, лениво переваливалась через полотно и покорно падала. С каждым кругом участок таял.

Вдруг на другом конце загона все косилки остановились, и мужики начали бегать по полю, как дети.

Впереди, петляя, падая и снова поднимаясь, бежал Стропило. Дядя Федя спешил ему навстречу. Он даже папиросу бросил. Такое с ним случалось очень редко. Говорят, даже на пожаре он сначала закурил, а потом полез на крышу.

— Лови! Лови! — слышались озорные крики.

Володя ударил кнутом лошадей, косилка вздрогнула, ножик лихорадочно застучал, и в такт ему нетерпеливо забилось сердце.

Дядя Ваня упал, что-то прикрыв фуфайкой.

— Осторожно, задавишь! — кричали ему.

Оставив лошадей, Володя побежал к мужикам, путаясь большими отцовскими сапогами в душистой густой вике.

— А мы крокодила поймали, — сказал дядя Ваня, улыбаясь Володе одними глазами.

У него на руке, сжавшись в комочек, лежал серенький, с желтоватым отливом зверек. Длинные тонкие уши почти касались хвоста.

— Зайчишка! — обрадовался Володя и погладил пушистую спинку.

— Что с ними делать будем? — спросил дядя Федя, держа второго зайчика за уши.

— Отпустить надо. Куда таких малышей? — предложил кто-то.

— Отпустить? Бегали до пота, и отпустить! Вырастим — и в суп! — возразил Стропило.

— Возьми и моего. Двоим веселее будет. На заячью похлебку тогда позовешь, — сказал дядя Федя.

Дядя Ваня взял с сиденья мешок и посадил в него зайчишек. Володя срывающимся голосом попросил:

— Отпустите их! Зайцев теперь и так мало, отпустите!

— Эх, Володька, пропала твоя охота!

— Выпусти, охотник плачет!

— А какие они будут к осени!

Володя отвел лошадей в ночное, зашел к Кольке и рассказал ему о зайчатах.

Но Колька это известие встретил равнодушно.

— Я думал, что-нибудь важное случилось. Ужин бросил… — угрюмо протянул он, хотя в душе завидовал дяде Ване. Немного помолчав, спросил: — Вы косили за рощей?

— Да.

— А еще там зайцы остались?

— Иль поймать хочешь?

— Нет. Посмотреть…

— Интересно, куда их дядя Ваня дел? — спросил Володя.

— По-моему, в клетку. Он раньше кроликов разводил. Знаешь… Пойдем их выпустим, — неожиданно предложил Колька, — в поле отнесем, где были…

— Страшно, а вдруг поймают?! У Стропилы ноги длинные.

— Все надо делать с умом!

Ребята подошли к дому дяди Вани. В окнах светился огонек. Колька с легкостью кошки перескочил через ограду палисадника, заглянул в окно.

— Ну, что? — спросил Володя, когда друг вернулся.

— Ужинают. Бежим к клеткам!

Ребята мигом оказались на огородах. Полезли через плетень. Упали в картофельную ботву и поползли.

Спят сады и огороды, залитые лунным светом. В такой вечер хорошо смотреть с горы на пруд. Налетит ветерок и разбросает по воде серебряные монеты. А для ребят сейчас луна одна неприятность. Смотрит с темного неба в упор: «Вижу, вижу». «Хоть бы ее кто шапкой прикрыл», — подумал Володя.

— Живей, ворона, живей! — шипел он.

— На, держи! — Колька подал Володе зайчишку и тут же достал второго. — Отчаливаем садами.

— Нет огородами!

И ребята побежали в разные стороны. Однако Володя вернулся, открыл дверцу клетки: пусть хозяин думает, что зайцы вырвались сами.