Лариса Письменная - Тысяча окон и один журавль

«Двум дочкам с мужьями дадим по двухкомнатной, а третьей, у которой маленький Сашулька, — трёхкомнатную, — поправил меня отец. — Потому что с ними захочет жить и Анна Павловна. Разве ж она согласится без Сашульки?»

«Правильно! И Панчишиным тоже трёхкомнатную. Дедушка Панчишин всегда мечтал иметь отдельную комнату для своих книг, так пусть у него будет. Ну и ведьму-одиночку поселим…»

«Ярослав, ты опять?»

«Ой, не буду… Я хотел сказать — Лампадию Андреевну».

«Леокадию Андреевну скоро поселят и без нас. Выходит, четыре квартиры мы уже знаем, как заселить. Остаётся сто три. Надо спешить, скоро начнёт светать».

Попробуй-ка до рассвета заселить сто три квартиры, да ещё по справедливости!

«Думай, Ярослав, скорее думай! Медлить нельзя».

И тогда я надумал:

«Пусть соберутся сюда сто три семьи, которые живут в самых плохих квартирах, и Анна Павловна с семьёй, и Панчишины. Мы им всё объясним».

«Согласен. Пусть будет так».

Не успели мы с отцом три раза произнести «майран», как перед Солнечным домом собралась целая толпа людей. Среди них я узнал и наших соседей. Маленький Сашулька не спал, он весело агукал и тарахтел пластмассовой погремушкой.

«Слушайте! — крикнул собравшимся отец. — Внимательно слушайте! С сегодняшнего дня вы все будете жить в Солнечном доме. Никакого старья с собой не берите, теперь у вас всё будет новое и самое лучшее, всё, чего сами захотите. Но мы ставим вам одно условие: расселяйтесь по совести. У кого семья больше, тому и квартира большая».

Отец всё объяснял, а они всё расспрашивали. Я закричал:

«Скорей, скорей, уже вот-вот начнёт светать! Занимайте свои квартиры…»

Последнему Могикану наварили новые зубы и провели крепкую профилактику — подремонтировали. Отец уже понял, что нового экскаватора мы не скоро дождёмся — везде так много строят, а без экскаватора никакая стройка не обойдётся. Придётся пока работать на старом.

— Не подкачай, Могиканчик, — просил я его, и старичок старался, сколько было сил. А всё же подводил чуть ли не каждый день…

Прораб только виновато протирал свои очки, толстый мастер участка даже похудел, и его лысина уже не так сильно блестела. Он всё хлопал руками об полы пиджака, а Иван Иванович, главный механик, клялся и божился, что не потерпит этого безобразия, что будет писать, будет жаловаться — почему нам до сих пор не шлют новый экскаватор.

Но нам-то от всех этих разговоров не легче — работа не ждёт! Последний Могикан работал, останавливался, опять работал и опять останавливался, несмотря ни на какую профилактику. Но как бы там ни было, мы всё же рыли котлован за котлованом. Счастье ещё, что с нами Маруся, а не лежебока Семён! С тем мы бы просто пропали. И я гордился, что решил взять в ученики Марусю.

Вчера вечером, когда мы с отцом, усталые, замученные, пришли с работы домой, Раиса Демидовна устроила нам скандал. Она так вопила, что все соседи сбежались на кухню, все-все, кроме Лампадии Андреевны и маленького Сашульки.

— Вы уже несколько раз пропустили свою очередь! Хотите, чтобы я за вас убирала? Раньше хоть та вертихвостка приходила да кое-как возила тряпкой, а сейчас вы совсем обнаглели!

Теперь Раиса Демидовна почему-то стала называть нашу Марусю вертихвосткой, хоть отлично знает, что Маруся никакая не вертихвостка, а наш ученик на экскаваторе. Кроме того, наша Маруся никогда не «возила тряпкой», а всегда убирала чисто. А сейчас как она работает! Попробовала бы Раиса Демидовна так поработать — у неё бы тогда не хватило сил кричать на весь дом. Она бы, наверно, лопнула от злости! И почему это Маруся стала для неё не Марусей, а вертихвосткой — не понимаю.

— Да их же целыми днями дома нет, — заступилась за нас Анна Павловна.

— А мне какое дело! Очередь есть очередь. Я в домоуправление заявлю! Милицию вызову!

Отец засмеялся, а Раиса Демидовна окончательно рассвирепела:

— Смейтесь, смейтесь, я уже вижу, до чего вы досмеётесь! Мне-то всё равно, только мальчонку жалко. И если вы хотите знать моё мнение, то я вам скажу: эта вертихвостка…

— Ваше мнение нас не интересует, Раиса Демидовна, — не дал ей договорить отец. — И вообще успокойтесь, завтра мы уберём.

— Па, а почему она так нападает на нашу Марусю? Что Маруся ей сделала? Почему она стала называть её вертихвосткой? Куда это годится?

— Не обращай внимания, Ярослав. Завтра утром попросишь тётю Марину, она поможет тебе убрать кухню.

Утром отец один поехал на работу, а я остался дома. Подольше поспал. А когда встал, побежал к тёте Марине, но она, как на грех, захворала. У неё сильно разболелись ноги. И всё-таки она хотела подняться с постели и идти со мной — помочь убирать, но я отказался:

— Не надо, я и сам справлюсь. У меня же ничего не болит.

Я принялся мыть полы — сначала в кухне, потом в общем коридоре и в ванной. Раиса Демидовна топталась около меня, сердито качала головой и ворчала:

— Уже начинается! Что я говорила! Эксплуатируют сироту! Разве родная мать допустила бы такое? Несчастный ты, Славик…

Хоть она и притворялась, что жалеет меня, я хорошо знал, что нисколько она меня не жалеет, а как раз наоборот. Просто рада, что есть случай кого-то поругать. И совсем мне не нравится, что она называет меня сиротой, я этого не люблю. У меня есть отец, какой же я сирота?

Я едва сдержался, чтобы не наговорить Раисе Демидовне такого… А она ведь только и ждёт, чтобы нашлась причина поднять крик на весь дом. Если бы у нашего Могикана был такой исправный двигатель, как язык у Раисы Демидовны, то мы наверняка уже вырыли бы последний котлован на Весёлом.

Как только я домыл полы, сразу же поехал на Весёлый, чтобы не опоздать на обед. Обедали мы в столовой на Слободке — в трёх остановках от Весёлого. Там же и ужинали, если успевали. Но успевали мы не часто, потому что приходилось налаживать Последнего Могикана, чтобы назавтра он мог работать. Тогда наш ученик Маруся сама готовила нам ужин — на костре. Я даже любил, когда мы ужинали у костра, а не в столовой, так интереснее. Кажется, и отцу так было интереснее, и Марусе. Потому что она уже стала нашим другом. Точно, она стала нашим верным другом, как бы там ни шипела на неё вреднющая Раиса Демидовна.

«Горбатого могила исправит», — вот как сказал о ней сам дедушка Панчишин, а уж он-то ни о ком ничего зря не скажет!

Прибежал я на Весёлый к самому обеду. У котлована стоял один-единственный самосвал, все остальные водители уже отправились обедать.

— Где ты так загулял, Ярослав? — спросил отец.

«Загулял»! Ничего себе! Но я не стал объяснять, чем был занят целых полдня. Я просто промолчал, наблюдая, как Последний Могикан высыпает грунт в кузов самосвала. Он уже насыпал почти полный кузов, ещё один ковш — и всё. И тут я заметил в котловане что-то кругловатое, серое. Что-то… Сейчас Последний Могикан грызанёт новыми зубами грунт, высыплет его в кузов, и мы никогда не узнаем, — что там сереет. Я закричал: