Светлана Полякова - Княжна

— Благослови, Господи…

Нежный, голубой свет озарил темную комнату.

Андрей, не ожидавший чуда и потому испугавшийся его даже больше, чем боялся собственной судьбы, невольно закрыл глаза рукой, в которой еще держал платок, и спросил:

— Кто ты? Неужели сам Господь…

— Перестань, Андрей, — услышал нежный, женский голос. — Господь смотрит на нас, но исправить содеянное зло должны сами люди…

Он открыл глаза.

Женщина, стоявшая посередине комнаты, показалась ему необыкновенно красивой.

Прекрасные рыжие волосы спадали по плечам, окутывали их, словно меховой воротник. В зеленых глазах сверкали огоньки, будто изумруды. Белая накидка с черной меховой оторочкой казалась Андрею мантией королевы.

— Кто ты? — повторил он.

— Погоди, — остановила его прекрасная незнакомка. — Всему свой черед, и ответам на вопросы — тоже. Сначала отложи кинжал. Злом зла не исправишь… Только любовь способна защитить и спасти. Обещай мне, что не преступишь закона…

— А если преступлю? — усмехнулся Андрей.

Сейчас, когда восхищение чудом прошло, он не мог запросто расстаться с планом, который казался ему истинным спасением.

Ведь зло заключено в Елене…

— Если бы в ней, — грустно покачала головой красавица-гостья.

Она опустилась на скамейку — Андрею показалось ее грациозное движение странным, кошачьим.

Она, словно поймав его мысль, улыбнулась едва заемтно, да изумруды в глазах вспыхнули поярче.

— Так что будет, если я преступлю? — снова спросил Андрей.

— Станешь преступником, — пожала плечиками прекрасная барышня.

— Вокруг меня зло бесчинствует, — начал Андрей. — Люди на улицу боятся выйти — везде праздник разбойников и душегубов! Князя больше нет, а пресветлая княжна в лесах прячется! Посмотри на улицу — май месяц, а земля снегом и льдом покрыта, будто застывшими слезами! Разве преступное дело — казнить злодейку?

— Я думала, глупа лишь Елена, — усмехнулась гостья. — А ты тоже глуп! И к тому же — глух ты, Андрей! Войдешь в княжеские хоромы с кинжалом — два пути будет у тебя. Или станешь преступником, или погибнешь!

Она поднялась, и дотронулась до его руки.

Нежная, словно кошачий мех, удивленно подумал Андрей.

— Ты добрый человек, Андрей! — мягко проговорила она. — Подумай-ка сам, отдашь свою жизнь по-глупому, а одним добрым человеком в мире станет меньше! Мир потускнеет… Но мне некогда разубеждать тебя… Ночь кончается, пора уходить обратно. Тело днем без души не может…

— Так ты душа, — выдохнул Андрей. — Чья же?

Она рассмеялась — словно мурлыкнула ласково. Подошла к Андрею, дотронулась до его щеки. Вздохнула тихонько — едва слышно, и проговорила, уже обернувшись от окна:

— Я — обыкновенная кошка, Андрей! Всего лишь кошка…

А потом — растаяла в воздухе, словно облачко, оставив Андрея одного, с воспоминаниями о ней.

И лишь когда забрезжил в окне рассвет, Андрей очнулся. В его руках по-прежнему был кинжал.

— Приснилось, — пробормотал он.

Утро вступило в город, и все ночные сны растаяли, оставив привкус безнадежности.

Андрей поднялся, умыл лицо леядной водой, и шагнул к порогу.

Помни, или станешь преступником или погибнешь…

Голос прошелестел за спиной, как падающий с дерева осенний лист.

Андрей обернулся.

Никого не было в комнате.

— Что ж, какова судьба, такую приму, — усмехнулся он, и ступил за порог.

— Просыпайся, Принц!

Ах, до чего же ему не хотелось возвращаться из своего Царства! Царские покои под воздействием пинка рассыпались, как карточная колода.

Превратились в скрипящую телегу.

— Дальше не поедем. В этот Город только безумец, вроде тебя, пойдет…

Хелин вздохнул, и открыл глаза.

— Прости, парень, но дальше мы не поедем, — повторил старик. — Тебе тоже не след, но разве молодость и дерзость переубедишь?

— Глупость, отец, — расхохотался тот, кто пнул светловолосого мальчишку, вырывая его безжалостно из объятий сна. — Парень глуп, если хочет туда… Конечно, ежели ты таков, каким тебя нарисовали, там тебе самое место… Лихой город, для воришки самое место.

— Я не крал еду, — угрюмо проворчал Хелин. — Я взял взаймы…

— Да уж взаймы! Молчал бы лучше, — проворчал парень.

— Я хотел есть!

— Попросил бы, — ответил парень, и выкинул узелок с нехитрым скарбом юного бродяжки.

— Я никогда ничего не прошу, — упрямо и дерзко посмотрел ему в глаза Хелин.

— Ни дать ни взять, королевич! — расхохотался возница. — Ладно, некогда нам тут с тобой разговаривать… Если повезет, выберешься из города живым. Но на твоем месте я бы пошел туда…

Он взмахнул кнутом в сторону леса.

— Иногда с волками проще договориться, чем с людьми.

Хелин невольно посмотрел в сторону леса.

Ну, нет… Только сумасшедший отправится по доброй воле в лес, к волкам… Каковы бы не лихие, а люди лучше.

— Обойдусь без твоих советов, — отрезал он, поднял с земли узелок, и пошел по дороге.

— Эй! Погоди…

Хелин остановился.

Старик, укоризненно посмотрев на сына, слез с телеги, и медленно подошел к мальчику.

— Может быть, поедешь с нами?

— Нет, — мотнул головой Хелин. — И сам знаешь, что не поеду… Ни к чему мне быть с вами. Меня звезда ведет, а вы, как рабы живете…

— Куда заведет тебя твоя бродяга-звезда?

— Куда-нибудь да приведет, — усмехнулся Хелин. — Может, я и взаправду королевич?

— Глупый ты, — грустно сказал старик. — Но разве такого упрямца переубедить?

Он поднял руку, и перекрестил паренька. Потом коснулся мягко его лба губами.

— Ступай, да пусть Господь тебе поможет…

— Найти свое королевство, — захохотал за спиной его сын. — Поехали, отец. Мороз крепчает…

— Прости, — прошептал старик. — Пошли тебе Бог добрую душу…

И телега, скрипя, отъехала прочь, оставив Хелина посреди дороги.

Мороз и вправду крепчал. Хелин запахнул поглубже изношенную курточку, и бросил еще один взгляд в сторону леса.

— Нет, — покачал он головой. — Сгинуть я всегда успею… А что люди про Город говорят — выдумки!

Развернувшись к лесу спиной, он быстро зашагал в сторону города, приближаясь к нему все ближе и ближе.

— Что за бесовщина? — пробормотал Хелин, когда показались первые дома. — Не чума ли тут царствует?

Город напоминал ему царство мертвых. Ни голосов детских, ни криков петушиных… Казалось, и птицы все вымерли.

Да и с каждым шагом Хелину становилось не теплее — наоборот, словно холод пробирался все глубже и глубже, и куртка больше не спасала.

Ему теперь захотелось вернуться, лес вдруг начал казаться более уютным, чем этот насквозь промерзший город, в котором, похоже, не было ни одной живой души…

Он оглянулся.