Анвер Бикчентаев - Большой оркестр. Сколько лет тебе, комиссар?

Мы говорили отрывисто: торопились, боясь, что нам кто-нибудь помешает.

- Только бы не перебежала дорогу черная кошка, - проговорил Яша, который знал все приметы и по ним предугадывал все события. - Чёрная кошка - невезенье!

Не успел он сказать, как со двора аптеки, что стоит на углу, выбежала кошка и шмыгнула на ту сторону.

- Чёрная! Теперь всё пропало! - произнёс Яша.

- Она была не совсем чёрная, а серая, вроде нашей. Только у нашей кошки голова белая, - успокоил я его.

Несмотря ни на что, мы решили продолжать работу.

- Мансур, за дело! - скомандовал Яша.

И в эту минуту почти рядом с нами раздался свисток.

- Я вам, окаянные! - кричал сторож, тяжело топая сапогами.

Сторож, который стоял у ювелирного магазина, тоже побежал к нам.

- Врассыпную! - приказал Ахмадей.

Мы бросились в разные стороны. Я побежал от дома, чтобы скрыть, где мы живём.

Я знал, что сторож меня не догонит, беспокоил только его свисток. Поэтому я бросился в переулок; слышу - гонится. Хотел спрятаться во дворе - там залаяли собаки. Забор на другой стороне - высокий, не перелезешь!

Пришлось выбираться на другую улицу. Я бегу - сторож за мной. Заворачиваю за угол - он тоже.

Оставалось шмыгнуть во двор почты. Вижу - лестница, здание высокое. Думаю, не полезет же сторож за мной на крышу.

Уже сидя на крыше, я отдышался. Ах, до чего же хотелось скорее дожить до того дня, когда ликвидируют должность ночного сторожа! Когда это произойдёт? Лет через пять или десять? Но я твёрдо уверен в одном: при коммунизме вовсе не будет ночных сторожей.

А пока их надо было остерегаться нам, мальчишкам, совершающим подвиги. Поэтому я целый час просидел на крыше, не рискуя спуститься.

На другое утро мне пришлось снова наряжаться, чтобы навестить Фатыму. Занявшись судом и арыками, я за три дня так и не сумел побывать у неё.

Про ночные приключения я решил не рассказывать - ещё высмеет.

Наконец, собравшись с духом, я открыл дверь.

- Спасибо, что пришёл, - улыбнулась мне Фатыма. За неделю, которую я тут не бывал, в квартире кое-что изменилось. Вижу, новый радиоприёмник купили, на маленьком столике лежала стопка книг. Под столом шуршал ёж: наверно, это отец ей принёс.

Фатыма всё время следила за моими глазами, потом сказала:

- Это, чтобы я не скучала.

Я посмотрел на заголовки книг - все новые! Выключил радиоприёмник, заглянул под стол - ёж уже спрятался за диваном.

- Возле тебя можно посидеть?

- Конечно. Возьми вон ту табуретку.

Я сел у изголовья, поджав ноги и сложив руки на коленях. Сидел и смотрел на неё. Я всегда любил на неё смотреть. У неё был такой красивый прямой нос, хоть куда! Мне бы такой нос!

- Ты из-за меня нарядился? - спросила Фатыма. Я покраснел и опустил голову.

- Спасибо! - проговорила она тихо.

Я с благодарностью поднял на неё глаза.

- Я хотел тебе принести книгу почитать, как в настоящем госпитале, - сразу, одним духом, сообщил я.

- Я перечитала массу книг, - сказала она. - Я успеваю почитать и помечтать. Знаешь что, Мансур, как только поднимусь на ноги, мы сходим, поищем дом писателя Аксакова. Ведь он наш земляк… В его книге про нашу Уфу написано…

Но тут разговор пришлось прервать. С работы вернулся её отец. Он разделся, потом подошёл к дочери:

- Ну, как ты себя чувствуешь? Доктор был?

- Был. Сказал, дня через два можно выходить, - сообщила Фатыма.

Папа её задумался - наверно, что-то вспомнил.

- Всё это хорошо, - сказал он вдруг. - Плохо одно, что ты нам сказала неправду.

Фатыма густо покраснела. Я - тоже.

- Выясняется, что тебя ударил Ахмадей, - добавил её папа. - Зачем ты скрыла это? Нас твой поступок огорчил.

Фатыма закрыла лицо руками.

- Меня предали, - прошептала она. - Сами упросили не говорить, а сами…

Я немедленно улизнул. Уж очень неудобно было сидеть и молчать. И потом, я боялся, что меня спросят про это дело.

«Кто же мог её предать?» - спрашивал я себя, перебирая а памяти всех кладоискателей.

Ахмадей ни за что бы не проболтался. У Искандера слова силком не вытянешь. Яшка вряд ли… Оставался один человек - Маня. Она у нас болтушка и не может не вмешаться в разговор. «Если она, надо проучить», - решил я, пообещав себе выяснить эту историю.

С того дня, как Люция отказалась сознаться в своих ошибках, все девчонки нашего двора перестали с ней водиться. Теперь Люция всё время сидела дома, а если ходила гулять, то только с мамой. Она всячески доказывала девочкам «Большого оркестра», что может преспокойно обойтись и без них.

В свою очередь, остальные девочки придумывали всякие новые и шумные игры, чтобы показать Люции, как им весело живётся. После ранения Фатымы девочки присмирели. Все они ожидали того дня, когда Фатыма снова появится среди них.

Поиски дома Акасакова, о чём со мной говорила Фатыма, пожалуй, были задуманы не без задней мысли. Так мне, во всяком случае, показалось. Девочки лишний раз хотели поранить сердце гордой Люции, не иначе.

Я успел рассказать о затее Фатымы моим друзьям. Как ни странно, Ахмадей сильно заинтересовался:

- Что ж, и мы сходим с ними. Мне тоже интересно взглянуть на дом Аксакова…

Яша, наоборот, не поддержал эту идею.

- В Ялте я видел дом Чехова, а в Киеве памятник Шевченко, - похвалился он. - Куда вашему Аксакову до Чехова или, скажем, до Шевченко!

Я понимал, что Ахмадей постоит за своего земляка, даже не остановится перед тем, чтобы пустить в ход кулаки. Не желая драки, я вмешался в спор.

- Писатели все хорошие, - заявил я. - На мой взгляд, плохих не бывает.

Покосившись на хмурое лицо Ахмадея, Яша согласился:

- И то, правда!

В это время раздался какой-то шум. Мы оглянулись. По двору шла Фатыма с подругами. Девочки от радости говорили наперебой, не слушая друг друга. Шумели, как на базаре.

- Пойдём, - решительно заявил Ахмадей.

Мы втроём направились навстречу девочкам. Однако чем ближе мы подходили, тем явственнее менялось лицо Фатымы. Наконец улыбка совсем исчезла с её лица.

- Здравствуй, Фатыма! - необычно вежливо приветствовал её Ахмадей. - Я прослышал, что собираетесь на поиски дома Аксакова. Мы, мальчики, тоже с вами. На окраине злые собаки, и вообще можете положиться на нас…

Ещё никогда я не слышала такой длинной речи из уст Ахмадея. Зато никогда я не видел и такого сердитого лица, как у Фатымы, когда она выслушивала Ахмадея.

- А кто тебя просил идти с нами? - вдруг спросила Фатыма. - Только не я. Если и пригласим мальчиков, то не тебя.

Ахмадей побледнел, что-то хотел сказать, но запнулся.

- Ты предатель! - крикнула ему Зуляйха.

- Пойдём, Фатыма, - сказала Маня, подчёркивая своё пренебрежение к нам.

Мы остались стоять, а они, гордо повернувшись, пошли прочь.